Шалость: сборник рассказов о любви

Ольга Павловна появилась в наших краях недавно. До этого Фомич жил с престарелой матерью, а последние несколько лет – бобылем. И вдруг – «приволок» откуда-то женщину на сносях. Городок гудел, как растревоженный улей. Не было ни одного двора, где бы не перемыли косточки Фомичу и «супружнице». Поговаривали, что ребенок не его, что бросил ее «хахаль» с приплодом, а директор – подобрал. Но Фомич жил обособленно, с местными не якшался, на расспросы – не отвечал. Разговоры постепенно утихли. Ее я видела всего несколько раз, и то – издали. Впервые так близко. Очень высокая, тоненькая, в деревне ее сразу прозвали – Цапля, или Жердь. Кому как больше нравится. Маленькая головка с гладко зачесанными волосами покоилась на длинной, лебединой шее. Заостренные черты лица, большие серые глаза. Она была другая, не такая, как наши. Ее нельзя было назвать красивой в общепринятом понимании, но все в ней завораживало: манера держаться, жесты, изящный наклон головы, плавная речь, прямой, немигающий взгляд.

Кажется, у меня открылся рот.

– Вода согрелась, – бросила Ольга Павловна и испарилась, как и не было.

Я моргнула, очнувшись, выключила конфорку. Какое наслаждение погрузить замерзшие пальцы в теплую воду.

– Приходи завтра, в это же время, одна, – она неожиданно возникла в дверях, когда мы уже выходили.

– Непременно, Ольга Павловна, непременно, – пролепетала мать.

«Что ей может от меня понадобиться?» – ломала голову, ворочаясь в кровати без сна. На соседней койке охала беременная Танька.

После школы я неслась быстрее ветра. Вот показался знакомый зеленый забор, склонившие головы липы, остроконечная крыша с флигелем на гребне. Сегодня дом казался совсем другим, полным волшебства и очарования. Отдышавшись, я приоткрыла калитку и скользнула во двор.

– А, пришла, – протянула Ольга Павловна при виде меня. Сегодня она была не одна, на руках покоился младенец в пеленках. – Ну, пошли.

– Здравствуйте, – проблеяла я, густо покраснев, и опустила глаза в пол. Я словно взглянула на себя со стороны – долговязая деревенская девчонка в куцей курчонке, из которой торчат большие натруженные руки.

Она пошла вперед, я – за ней. Мы спустились по лестнице, Ольга Павловна включила свет. Я ойкнула от восхищения. Зеркала, занимавшие целую стену просторного зала, множили огоньки двух раскидистых люстр.

– Разувайся, – бросила Ольга Павловна, кладя младенца в корзину на полу.

Непослушными от волнения руками я расшнуровала видавшие виды ботинки, позаимствованные у подросшего сына соседки.

– Встань сюда, – произнесла она, когда я справилась, наконец, с обувью и повесила на крючок куртку.

Я встала, стараясь не глядеть на себя в зеркало.

– Смотри, это – первая позиция, – она расставила носки обутых в пуанты ног в стороны.

Так мы начали заниматься, каждый день я после школы неслась к уже знакомой калитке, распахивала дверь. Ольга Павловна встречала меня всегда одинаково:

– А, пришла, – словно сомневалась, приду ли.

Ее дочка, Настенька, постепенно вырастала из пеленок, теперь она комично ползала по полу, поджимая одну ногу и загребая другой. В перерывах я с удовольствием нянчилась с девочкой, радовалась ее заливистому смеху, с умилением изучала крошечные пальчики, розовые губки. Ольга казалась равнодушной к ребенку.

– Положи ее на пол, вставай, – командовала она. – Ну что за руки, висят, как плети.

После таких слов я не спала ночами, боялась, что Ольга Павловна прекратит со мной заниматься. «Зачем я ей нужна, такая неуклюжая?» – вопрошала я, и отрабатывала позиции до ломоты в пальцах ног. Спустя несколько месяцев мать взбунтовалась:

– Все у Жерди пропадаешь? А помогать кто будет? Совсем дорогу домой забыла?

И я пропускала занятия, рыдала по ночам в подушку, но ослушаться мать не смела. Когда я явилась к Ольге Павловне после нескольких дней отсутствия, она посмотрела на меня внимательно, но ничего не сказала. А когда я уже уходила, обронила:

– Пусть мать завтра зайдет.

У меня в душе расцвела надежда, что Ольга Павловна – фея, стоит ей взмахнуть волшебной палочкой, и проблема решится сама собой. Так и вышло. Она договорилась с матерью, и я стала нянчить Настеньку. Моему счастью не было предела. После занятий я с удовольствием сидела с девочкой. Она была не ребенком, ангелочком. Почти никогда не плакала, капризничала – редко. Ольга Павловна стала моим кумиром, я старалась подражать ей во всем.

– Любишь читать? – как-то спросила она.

Конечно же, я не любила. Чтение было тяжкой повинностью в школе. Но, уходя из директорского дома, я нашла у порога оставленный для меня томик стихов Бунина, позже – «Анну Каренину», произведения других классиков, не только русских.

– Это нам не нужно, можешь забрать, – роняла Ольга Павловна, и я спешила домой с пакетом чудесных вещей, почти новых.