Шалость

Не касалась ли ее лба своим горячим дыханием любовь, приходившая к ней в видениях сна, и не воспоминание ли об этих снах заставляло ее пребывать наяву как бы во сне возле своего окна, с работой, соскользнувшей на колени, с горящими щеками, с пылающими губами и глазами, полными слез?

Но если Анна-Клод Де Фреваль охотно предавалась этим минутам мечтательности, все же случалось, что она противилась им, как бы чувствуя в них какую-то опасность. В такие дни с утра она отметала от себя всякую томность и праздность. Вместо того чтобы усесться перед зеркалом и самодовольно разглядывать в нем себя, она бросала на свое изображение один только быстрый, сейчас же отводимый в сторону взгляд. И одевалась она тогда с некоторой резкостью, доходившей почти до гнева. Ее движения бывали настолько стремительны и нетерпеливы, что Гоготта Бишлон созерцала ее в оцепенении, вырывая какой-нибудь волосок, упрямо вновь выраставший на подбородке.

В такие дни сам г-н де Вердло испытывал в ее присутствии чувство страха, бормоча себе под нос о том, что женщины — всегда женщины, то есть существа непостоянные, меняющиеся, подверженные таким переменам настроения, которых нельзя ни предвидеть, ни объяснить. Это заставляло его с ужасом размышлять о роли, предоставленной ему г-жой де Морамбер, сделавшей его опекуном молодой девушки в том возрасте, который является для нее наиболее опасным периодом, потому что в это время в ней образуется под влиянием темперамента то, что со временем станет характером. И все же, несмотря на свое беспокойство, г-н де Вердло не мог не находить приятной прогулку в аллеях прекрасного парка в обществе особы с таким гибким и изящным телом, с таким хорошеньким личиком, особы, чьи жесты и внешность согласовывались с благоуханием плодов, с красотою цветов, с пением птиц, с шорохом ветра в листве, со звоном фонтана в бассейне. Разве все это не было лучше, чем одиноко шагать по аллеям, рассматривая бегущую впереди тень, которая говорит нам о том, что мы также меняемся в этом грустном мире, что даже сама она, подражающая нашим шагам, уже совсем иною ложится на гравий дорожки?

II

Замок Эспиньоль стоял достаточно уединенно в стране лесов и озер, где он являлся единственным более или менее значительным дворянским поместьем. Но, несмотря на то, что он был отделен от Вернонса доброй дюжиной лье, там уже не замедлили распространиться слухи о юной племяннице г-на де Вердло, воспитателем которой пришлось сделаться этому дворянину вследствие смерти своего брата г-на де Шомюзи. Для того, чтобы эта новость получила распространение, достаточно было одной только истории об ограблении кареты. Подлили масла в огонь и хвастливые рассказы Аркенена, который не упускал случая повторять их каждый раз, когда отправлялся в Вернонс за провизией для замка. Вне всякого сомнения, одним из первых, узнавших об этом, был г-н де Ла Миньер, ухо Вернонса, человек, который лучше всех был осведомлен о том, что происходит на тридцать лье в окружности и что делается в каждом из домов городка. Г-н де Ла Миньер, в самом деле, старался разузнать решительно все о каждом из своих знакомых, и притом исключительно для собственного удовольствия, ибо он вовсе не уподоблялся любителям новостей, которые сообщают их из дома в дом, бросают на все стороны, доверяют первому встречному. Г-н де Ла Миньер обладал, если можно так выразиться, эгоистическим любопытством, извлекая из этого чувства внутреннее удовлетворение, которого ни с кем не любил делить. Он соединял в себе в одно и то же время темперамент газетной ищейки с пылом исповедника. Он был столь же любопытен, сколь и несообщителен. Стремление быть всегда в центре происходящего, хранить про себя полученные сведения доставляло ему и большие заботы и немалые удовольствия, потому что, не желая ничего терять из того, что стало ему известным, а также предохранить свою память от досадных неожиданностей, он заполнял записями толстые тетради, куда заносил все, что ему пришлось от кого-либо услышать.

Так как Вернонс не мог вполне удовлетворить его любознательности, г-н де Ла Миньер простирал свое внимание на всю округу, кропотливо ведя соответствующие летописи, где отмечались рождения, свадьбы, похороны, самые разнообразные примечательные события, о которых ему удавалось узнать, состояние здоровья, размеры годового дохода, цены различных угодий, разногласия, ссоры, дружеские сближения, любовные связи — одним словом, все, что составляет наше повседневное существование. Г-н де Ла Миньер записывал и собственную жизнь — во всех ее интимных подробностях, с неменьшим удовольствием отводя им место на страницах своих ежедневных обозрений. Подобные обзоры доставляли ему живейшее удовлетворение, но интерес, вызываемый в нем к своей собственной особе, не мешал ему страстно заниматься привычками и поведением окружающих. Он давно бы уже отправился в Эспиньоль, чтобы посмотреть, как чувствуют себя г-н де Вердло и его молоденькая родственница, если бы не был принужден оставаться в постели после сильного приступа подагры.