Шалость

— Он не сказал мне, в каком полку служит, но, оказывается, ему очень хорошо известен г-н де Шазо, имя которого я ему назвал. Он возвращается в свой полк, а затем рассчитывает получить отпуск и уехать в Париж, куда его призывают важные дела и где ему хочется полечить старые раны, доставляющие ему много беспокойства. Я дал ему поручение посетить мою сестру, г-жу де Морамбер, и рассказать ей, как мы здесь живем. Как вы находите моего посла? Не правда ли, у него весьма привлекательный вид?

Во время ужина Анна-Клод оставалась рассеянной и молчаливой, едва прикасаясь к тому, что ей предлагали. Эта молчание и рассеянность позволили г-ну де Вердло сделать несколько вполне определенных наблюдений. «Вот они, молодые девушки! — подумал он. — Живут они благоразумно и спокойно, но достаточно мимолетной встречи с красивым офицером, чтобы сейчас же в их голове зародилась мысль о романе. Сердце их становится чувствительным прежде, чем они сами могут это заметить. Решительно, г-н де Ла Миньер прав, и мне необходимо выдать ее замуж. Кто знает, не посылает ли ей провидение избранника в образе того гостя, который спит сейчас под моей крышей?»

— Черт возьми, Куаффар! Будь внимательным! Ты пролил соус на мой жилет. Не поливай меня, пожалуйста, как какое-нибудь свое растение!

В самом деде, почтенный Куаффар, подавая тарелки, казался весьма расстроенным. Он был взволнован до глубины души и совершенно не владел собой. Время от времени он поглядывал на дверь, как будто прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь в комнату. А снаружи продолжал лить дождь, и г-ну де Вердло стало понятным, почему этот г-н де Бреж попросил у него убежища от непогоды. Не очень-то приятно быть сейчас в дороге среди бегущих ручьев и водомоин! Гоготта Бишлон, принесшая подсвечник, чтобы проводить девицу де Фреваль в ее комнату, держалась такого же мнения. Она вздыхала, думая об участи Аркенена. Хоть бы удалось ему благополучно прибыть в Бургвуазин и оттуда в Шазардери! В такую погоду ни один хозяин собаку на двор не выпустит.

Ночь была похожа на ту, когда убили у двери дома де Морамбер несчастного г-на де Шомюзи. Наконец настало время идти спать. Красавец офицер давно уже показал всем пример и, должно быть, видел не первый сон, потому что, проходя мимо его двери, Гоготта Бишлон не заметила в щели полоски света. Гоготте очень хотелось посмотреть на спящего. Ей нравилась военная форма. Разве не носил ее Аркенен на службе у короля? Однако г-н де Вердло, чтобы положить конец ее болтовне, со свечкой в руке приблизился к Анне-Клод де Фреваль. По обыкновению, он дружески потрепал ее по щеке. Рука его почувствовала жар, но он не обратил на это особого внимания. Фитиль свечи обуглился, и он поправил его кончиком ногтя, не заметив жеста, которым Анна-Клод хотела его удержать. Когда он ушел к себе, она одно мгновение находилась в нерешительности, опустив голову и прислушиваясь к шагам, удаляющимся по лестнице. Затем, предшествуемая Гоготтой Бишлон, направилась в свою комнату.

Очутившись у себя, она тотчас же бросилась на кушетку. Ноги подкашивались под нею, и тоска сжимала ее горло. Около нее Гоготта неторопливо приготовляла постель Когда она кончила и наконец удалилась, Анна-Клод прошла в соседнюю комнату Приложив ухо к двери помещения, занимаемого. Гоготтой, она слышала, как ее служанка не которое время ходила взад и вперед, затем звуки умолкли и Анна-Клод услышала первые затяжки ровного похрапывания. Слушая этот храп, Анна Клод быстро раздевалась. Она накинула халат, на дела легкие туфли и на цыпочках проскользнула в длинный коридор, соединяющий «Старое крыло» с замком. Шла она легко и осторожно. Иногда останавливалась, а затем снова пускалась в путь Таким образом она добралась до вестибюля.

Дождь перестал. Ни один звук не смущал великого молчания, окутывавшего Эспиньоль. Здесь все было погружено в сон. Животные в стойлах и конюшнях, люди под одеялами и за занавесками. Иногда еле заметный ветерок заставлял вздрагивать пламя свечи. Посредине вестибюля Анна-Клод долго оставалась в неподвижности, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к малейшему шороху. За деревянной обшивкой стен, в балках потолка время от времени раздавалось осторожное потрескивание, которое можно было бы назвать вздохами темноты. В промежутках Анна-Клод чувствовала шум своего дыхания. Ей казалось, что с того момента, как она покинула свою комнату, протекла целая вечность. Было, вероятно, очень поздно.