Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

Он вспомнил себя мальчишкой, второклассником. Никто тогда не обращал на него внимания, никто не слушал его, никому не было дела до его мнения. На обед им давали сэндвичи, томатный суп, молоко. Как–то раз он взял хлебные корки и приклеил их себе на макушку. Смешнее ничего нельзя было придумать, все вокруг хохотали. На следующий день в обед он повторил этот номер, и снова все смеялись. Целый месяц он каждый день приклеивал к голове корки от хлеба, все смотрели на него и хлопали в ладоши. Он вставал, подпрыгивал, махал руками, корчил рожи, и все вокруг хохотали без устали. То было самое счастливое время в его жизни.

Теперь, сидя за рулем, он подумал, что наконец–то у него будет свой магазин. Он заплакал от унижения. Крупные слезы стекали по щекам, падали на рубашку, на руки. Волоски на запястьях намокли, влажные пятна остались на брюках. Остановившись на красный свет, он достал носовой платок и утерся. Проклиная себя, жену, миссис Уотсон, негра, который его ударил, зубного врача, содравшего с него шестьдесят долларов, продавца, сбагрившего ему ненужную машину, и Джона Бета, не разрешившего ему открыть отдел ремонта при «Центре бытовой техники Бета», он ехал домой, к жене, в их дом военной блочной постройки, и все плакал, вытирая лицо.

Глава 11

В субботу утром, когда Роджер ушел на работу, Вирджинии позвонила Лиз Боннер, чтобы договориться о совместном походе по магазинам. Вирджиния подъехала к дому Боннеров и припарковалась.

— Привет, — поздоровалась Лиз, открывая дверь и впуская ее. — Я тут собаку купаю. Заходите, я уже почти закончила.

Кареглазая, в хлопковой рубашке и вельветовых брюках, она выглядела пухленькой и привлекательной. Она ходила босиком, рукава были закатаны выше локтей, с нее летели ошметки пены и брызги воды. Волосы Лиз убрала назад и завязала ленточкой. Она побежала через комнату впереди Вирджини, и груди ее запрыгали под рубашкой.

— Печенья хотите? Вчера вечером пекла, на вкус, правда, как мыло, получилось. Так, во всяком случае, мальчишка–почтальон сказал — я его угостила. Считайте, что оно кокосовое.

Посреди обеденного стола стояло стеклянное блюдо с печеньем — тарелка, полная белых квадратных кирпичиков.

— Когда вы хотите поехать? — спросила Вирджиния.

Они договорились съездить до полудня в Пасадену.

— Да когда угодно, — сказала Лиз. — Простите.

Тут она проворно исчезла куда–то, и Вирджиния услышала плеск воды и голос Лиз, обращающейся к собаке. Еще было слышно, как стрекочет газонокосилка. За окном столовой прошел с газонокосилкой краснолицый мужчина в яркой спортивной рубашке. Ее внимание привлекли его большие волосатые руки. Она подумала, что он похож на инструктора по физкультуре или на вожатого скаутов — такой спокойный, надежный, крупный. Он не показался ей таким уж лысым. В лучах утреннего солнца его вспотевшее лицо блестело. Он остановился, вытер лоб рукой и двинулся дальше. Похоже, он был не против этой работы.

Вирджиния пошла на звуки плещущейся воды и обнаружила Лиз Боннер в сарае: та сидела на корточках у цинковой ванны — в ней стояла колли, с которой стекала вода.

— Это Чик, да? — спросила Вирджиния. — Газон во дворе подстригает.

— Да, — сказала Лиз. — Ах, вы же не знакомы. — Она с усилием поднялась. — Извините, забыла. Хотите познакомиться? Пойдемте. — Она щелкнула собаке пальцами. — Все, купание закончено.

Пес выскочил из ванны и отряхнулся. Во все стороны полетели брызги, и Вирджиния отступила назад. Лиз сняла с дверной ручки полотенце и стала вытирать собаку.

— Иди на солнышко, — велела она. — Давай, выходи.

Колли направилась к двери сарая.

— Иди, посиди на дорожке. Только не в тени — не простудись.

Пес более или менее следовал ее указаниям. Он вышел из сарая, остановился и еще раз отряхнулся, а потом пошел по дорожке.

— А вы принарядились, — сказала Лиз. — Пойду–ка и я переоденусь. Я не знала, в чем вы будете, так что решила подождать. Хороший костюмчик. Вам не кажется, что там, на востоке, одеваются лучше, чем здесь? Знаете… — Она двинулась по ступенькам, которые вели из сарая в кухню. — Я эти брюки шесть дней в неделю ношу — и в магазин, и дома, и никто не обращает внимания. В частности, наверно, из–за погоды — тут ведь так тепло. — У двери в спальню она остановилась, повернулась и спросила: — А где сегодня Грегг? Он не поедет с нами? Наши мальчики едут.

— Он у бабушки, — сказала Вирджиния.

— Возьмите и ее. — В темноте спальни — там были опущены шторы — она начала сбрасывать с себя одежду. — Чик тоже едет. Он хотел взглянуть на магазин Роджера. Это же по пути, да?

Этого еще не хватало, подумала Вирджиния и представила себе, как они всей толпой, с детьми и собаками, таскаются по людным центральным универмагам.

— Я выйду во двор, — сказала она. Туда она еще не заглядывала, и ей было любопытно. — Пока вы одеваетесь.

Не дожидаясь ответа, она вышла из дома, открыла дверь черного хода из сарая и неожиданно оказалась на солнце.

Газонокосилка остановилась.

— Здравствуйте, — сказал Чик Боннер. — Вы миссис Линдал?