Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

— Да нет, — солгал Роджер, желая продолжения и понимая, что если ему действительно этого хочется, то придется слушать ее и верить ей.

— Ты готов рисковать? — спросила Лиз. — Может быть, она расскажет Чику. Он, скорее всего, убьет меня. Или тебя. А, может, обоих. А суд его оправдает.

— Не думаю, что он кого–то убьет, — сказал он.

— Ты ведь не боишься его? Знаю, не боишься. Иначе бы в это не ввязался.

— И не думаю, что она ему что–нибудь скажет.

Лиз встала и, покачиваясь, затушила сигарету в пепельнице. Потом очень медленно и осторожно босиком подошла к парню, колотившему молотком по туфле, и сказала ему:

— Мы с этим человеком переспали прошлой ночью.

Парень, не отрываясь, лихорадочно работал. Возможно, он слышал весь разговор.

— Перестань, — вставая, сказал Роджер. — Он–то тут при чем?

Лиз вернулась на место.

— Хочу, чтоб он знал, — объяснила она. — Да он и так знает. — Повернувшись к парню, она спросила: — Ты ведь и так уже знал?

Парень погрузился в работу и не обращал на нее внимания. Молоток яростно стучал по каблуку.

— Почему мы должны прятаться? — сказала Лиз, садясь. После падения состояние оцепенения так и не покинуло ее. — Пусть знают. Да они и так знают. Я пойду вместе с тобой в твой магазин.

— Нет, — сказал он.

Отремонтировав туфлю, сапожник вышел из–за прилавка, вытирая руки о фартук.

— С вас семьдесят пять центов, — сказал он, глядя мимо них.

Парень покраснел и немного нервничал. Сунув туфлю Роджеру, он пошел обратно.

— Спасибо, — сказала ему Лиз. — Я вам благодарна.

Она надела одну туфлю, потом другую.

— Отлично, — сказала она Роджеру.

Обувшись, она взяла сумочку и направилась к выходу. Роджер порылся в карманах, нашел доллар и отдал его парню.

— Спасибо, — сказал тот, взглянув на него и судорожно сглотнув.

Лиз, стоя у двери, спросила:

— Отчего ты так смутился?

Парень опустил глаза и резко включил один из станков.

Но она вернулась к нему.

— Почему нам нельзя спать вместе? — спросила она у парня. — Мы любим друг друга. Разве не это главное? У меня двое детей, и у него маленький сын, прелестный мальчуган. Что нам остается? Пожениться мы не можем — поженились бы, если бы могли. Мы не виноваты.

Роджер взял ее за руку, но она высвободилась.

— Постой, — сказала она. — Хочу у него спросить. Что он видит тут такого дурного? — И обратилась к мальчишке: — Ты когда–нибудь спал с девушкой? Было ведь дело, да? Ты ведь не был на ней женат? Так чего же ты нас винишь за это, а себя нет? Последовательным нужно быть. — Потом обратилась к Роджеру: — Он непоследователен. А это единственное, чего я от него хочу. Думать он может все, что угодно, но не нужно противоречить самому себе: мы ничем не отличаемся от других. Все так поступают. Тогда, значит, все виноваты. Так, да? Может, это и имеется в виду, когда говорят о первородном грехе?

Парень ушел из–за прилавка в глубь мастерской. Лиз последовала за ним.

— Мне просто хочется у тебя спросить, — сказала она. — Понять хочется, вот и все. Ты не можешь мне ответить? Разве ты не переспал бы со мной, если бы у тебя появилась такая возможность? В этом есть что–то дурное?

Парень не отвечал. Роджер вывел ее из мастерской на улицу.

— Это нам в наказание, — сказала Лиз. — Это то, чего мы заслужили. Мы потеряли с ними всякий контакт, да? Мы живем с ними в разных мирах. Они не слышат нас, а мы не слышим их. Этот мальчик ни слова не услышал из того, что я сказала. Я могла бы с таким же успехом говорить все, что угодно. Он полностью закрылся.

— Он тебя услышал, — сказал Роджер, думая о том, что обувная мастерская находится всего в паре кварталов от его магазина.

— Нет, — не соглашалась Лиз. Они шли по тротуару. — Ничего он не услышал. Останови любого — меня не услышат.

— Не надо, — сказал он.

— Ты ведь не передумал? — спросила она. — Ты ведь хочешь продолжения?

Он кивнул.

— Просто хочется точно знать, — объяснила она.

Роджер не понимал, что с ней делать, когда она такая. Ему нужно было возвращаться в магазин, но он боялся оставить ее. И все же они не могли так торчать на тротуаре, нужно было куда–то двигаться, на что–то решаться.

— Я лучше пойду домой, — сказала Лиз. — Мне не следует быть здесь, находиться в этом районе. Но надо зайти в ювелирный магазин, а то Чик будет допытываться, чем я сегодня занималась. Он может позвонить домой, пока меня там нет, и нужно будет что–то сказать. Лучше не ходи со мной в ювелирный. Там нас видели вместе с Чиком. Я заберу часы, пойду домой и буду ждать тебя.

— Слишком рискованно, — заколебался Роджер.

— Что? А, тебе заходить в наш дом? Да, теперь это слишком рискованно.

— Позже, — сказал он.

— Да, — согласилась она. — Правильно. Объясни. Ты хочешь отложить все на неопределенное будущее?

— Нет. Я не это имею в виду.

— Это, — упрямо сказала Лиз. — Ты имеешь в виду, что хочешь все отложить на неопределенное будущее.

Он молчал.

— А если бы я не пришла? Ты бы меня нашел?

— Да, — сказал он.

Выгнув брови, она всматривалась в его лицо.

— Ты что, пытаешься со мной за что–то расквитаться? Я не виновата в том, что Чик явился в твой дом и твоя жена узнала, где ты был.

— Знаю, — ответил Роджер.