Шалунья (ЛП)

— Она будет здесь до ужина?

— Да, через час или два.

— Хорошо. — Бриггс кивает. — Ты сказала ей одеться развратно? Я буду павлином на всей вечеринке.

— Ага, — говорю я, сохраняя лицо тщательно гладким.

Рамзес бросает на меня острый взгляд.

Когда Бриггс удаляется, он спрашивает: — Ты пригласила Магду?

— Да, но она отменила встречу сегодня утром, — признаюсь я. — Пришлось в последнюю минуту искать замену.

Мама Магды подхватила респираторную инфекцию. Я не была раздражена, но мне пришлось искать кого-то, кто был бы свободен все выходные.

— Бриггс не заметит, — говорит Рамзес.

Я гримасничаю. — Может, и заметит.

Я направляюсь в спальню, чтобы развесить одежду. Я взяла с собой слишком много нарядов, потому что нервничаю. Поселить Рамзеса и Десмонда в одной комнате — крайне неудачная идея, особенно когда я знаю, что Рамзес привел меня сюда только для того, чтобы разозлить Десмонда.

Рамзес уже повесил свои рубашки и брюки на вешалки. Теперь он аккуратно укладывает наши чемоданы в шкаф в холле. Его туалетные принадлежности выстроились, как солдаты, под зеркалом в ванной.

Все, что он делает, — намеренно. Именно это делает его сильным — он контролирует свой мир.

Я вешаю свои платья рядом с его рубашками, забавляясь тем, что его рубашки длиннее. Он такой большой, что все остальные выглядят маленькими.

Мне нравится, как наша одежда смотрится в шкафу вместе, как будто наши тени висят рядом друг с другом. Мне нравится пользоваться двойной раковиной: Рамзес — слева, я — справа.

Больше всего мне нравится знать, что сегодня я засну в его объятиях. Я позволяла себе ночевать у него дома всего три раза. Это был лучший отдых в моей жизни, теплый, как тост, и безопасный, как золотой кирпич в Форт-Ноксе.

Меня пугает, как сильно я наслаждаюсь временем, проведенным с Рамзесом. Счастье пугает меня. Я не привыкла к нему. И меня пугает, как больно будет чувствовать себя, когда его отнимут.

Я не знаю, когда это произойдет и как все это взорвется на моем лице, но я знаю точно: ничто не вечно. Люди меняются, стареют, умирают, решают, что ты им больше не нужен. Мы приходим в этот мир голыми и одинокими, и такими же мы его покидаем.

И все же сегодня утром я перерезала последнюю ниточку, связывающую меня с здравомыслием, — позвонила Лукасу Ларсену и расторгла наш договор.

Я еще не сказала Рамзесу.

Половина меня не может дождаться, когда я это сделаю, но другая половина прячется, боясь, что даже Рамзес не осознает, насколько сильно им движет погоня. Он думает, что хочет меня сейчас, но когда я буду у него, я стану просто галочкой?

Это гремлин в моих мыслях.

Но ничто и никогда не было таким правильным, как поездка по этому шоссе. Я открылась Рамзесу — во всех смыслах этого слова. В таком риске есть яркая и безрассудная свобода.

Он просовывает голову в шкаф.

— Почему так долго?

— Я пыталась решить, что надеть сегодня вечером.

— Мне нравится то, что на тебе надето.

— Не думаю, что это достаточно модно. К тому же я вспотела по дороге наверх.

Рамзес прижимается ко мне, прижимаясь лицом к моей шее. Он облизывает меня прямо под ухом, пробуя соль на моей коже.

— Мне нравится, когда ты потная.

Тепло распространяется повсюду, к чему он прикасается. Я обнимаю его за шею и глубоко целую, пробуя на вкус свою соль на его языке.

Когда мы расходимся, Рамзес говорит: — Бриггс забирает свою спутницу. Хочешь присоединиться?

— Хорошо.

Я следую за Рамзесом вниз по лестнице, по скрипучим половицам, разбухшим от соленого морского воздуха, с песком в щелях.

Бриггс ждет нас на кухне, разливая напитки.

— Что это за дерьмо? — Рамзес с неудовольствием осматривает бутылку.

— В винных магазинах пусто, — говорит Бриггс. — Хэмптон наводнен теперь, когда все снова открыто. Говорят, это будет самый большой сезон вечеринок со времен "Гэтсби" — по всему штату не хватает роз и хлорки.

Рамзес делает глоток своего напитка, гримасничает и выливает остатки в канализацию.

Я глотаю ужасный скотч Бриггса, надеясь, что он успокоит мои нервы.

Бриггс приканчивает свою двойную порцию еще быстрее, хотя ничуть не выглядит нервным.

— Боже, какое пойло, — говорит он, выбрасывая остатки бутылки в мусорное ведро. — Давай украдем у Десмонда что-нибудь получше.

— Мы возьмем мою машину. — Рамзес хватает ключи.

Меня забавляет, что он даже не позволил Бриггсу сесть за руль.

Бриггс опирается рукой на раму и запрыгивает на заднее сиденье кабриолета, словно никогда не слышал о скотче. Он раздражающе атлетичен, и я никогда не видела, чтобы он выглядел неловко.

Рамзес везет нас на железнодорожный вокзал Монтока, который выглядит как большой белый фермерский дом. Подъезжает двухэтажный поезд, и из него высыпает шокирующее количество людей.

— Видите? — говорит Бриггс.

С платформы снуют отдыхающие с сумками на плечах, кулерами и пляжными полотенцами под мышками. Я сканирую толпу в поисках знакомой светловолосой головы.