Шамаханская царица (СИ)

  - Значит, обрыв... - задумчиво произнесла Фрейя. Затем, не стесняясь, скинула одеяло и принялась одеваться.

  Я поспешно отвернулся.

  - Ну что ж, пожалеем котище.

  - Подозреваю, - неуверенно начал я, - что кот тут и не при чем. Он ведь только способ настроиться, не так ли?

  - И впрямь, не причем. Кот - средство фиксации внимания. Обыкновенная животинка, шныряет только по этому миру и ни в какие другие носа не кажет. Потому что не знает и не интересуется. Впрочем, нужно будет при случае у него поинтересоваться... Тебе сказали, куда идти?

  - Куда-то к соседям... Каждый раз разное, значит, и до меня был кто-то, кто туда проходил, - задумался я. - И ты точно так же его соблазняла и говорила, какой он милый.

  - Я тебе этого не говорила.

  - На словах - нет.

  - Хватит себя распалять. Я же знаю, что ты слишком умен, чтобы ревновать. Я поэтому и обмолвилась про прошлые разы, чтобы ты задумался над этим. Правильно задумался.

  - Ты права, - вздохнул я. - Ох, как права. Значит, я далеко не первый... И каждый раз мы, проверяльщики, попадаем в разные места.

  - Ты был вторым. Но об этом знает только он, я и теперь вот ты. Больше никто.

  Я удивленно посмотрел на Фрейю.

  - Никто? Ни Василиса Прекрасная, ни Иван Сигизмундович, ни даже баба Аглая?!

  - Ну, теперь тебе точно пора, - Фрейя открыла дверь. - Поцеловать на дорожку?

  - Я расскажу все Залине - она тебе устроит, поцеловать.

  Она промолчала немного, серьезно глядя на меня. Мне даже почудилась печаль в ее взгляде.

  - Будь осторожен, - продолжила она. - Скелет на Луне ведь на самом деле есть.

  - Как?? - обомлел я.

  - Астронавты, разумеется, не видели ничего подобного, но он есть. Можно ведь выскочить не на мраморную лестницу, а куда подальше.

  Я замер.

  Но Фрейя уже вернула себе прежнюю игривость.

  - Иди, иди. И помни, что я могу быть женой не хуже Залины.

  Мне показалось, что, несмотря на игривость, печаль в ее взгляде только усилилась.

  Я вышел из дома и быстро зашагал к калитке. На улице осмотрелся. Дощатый забор с облупившейся зеленой красной тянулся вправо и влево. Слева метров через сто он круто заворачивал, повторяя дорогу, и в этом месте висел еще один ящик для почты.

  Вблизи на нем обнаружились три жестяные цифры. Тройка, а чуть в стороне и выше нее - единица и ноль. Возможно, ящик когда-то имел номер три. Потом его решили использовать под номером десять. И замазали тройку краской. Но теперь краска слезла и получилось три - десять.

  Все равно, глупо. Кто в этом месте кроме самих хозяев оценит сказочное 'тридевятое царство, тридесятое государство'? Разве какой-нибудь случайный прохожий.

  Или не случайный.

  Я толкнул калитку и наткнулся на густую траву до пояса. Узенькая тропка вела от калитки в глубину разнотравья, крапивы и бурьяна. Я пожалел, что на мне только футболка с коротким рукавом, и, вздрагивая от жгучих крапивных касаний, стал продираться в тридесятую глушь.

  Пропетляв, тропка вывела на поляну, к разрушенному дому. Таких полным полно на Руси - брошенных, с выбитыми ставнями, просевшей дощато-рубероидной крышей и покосившимися стенами. Но этот знаменовал следующий этап оптимизации русской деревни. Стены обвалились напрочь, осталась только какая-то одна, внутренняя, с ржавым рукомойником на высоте груди. В окружении горелых бревен возвышалась русская печь, целая и невредимая, с полукруглой металлической заслонкой на горниле. Еще одиноко торчал в зарослях крапивы дверной проем без дверей и стен.

  Не желая лезть в развалины, в битое стекло и ржавые железяки, я осмотрел печь издалека и пошел искать продолжение тропинки.

  Найденная через пару метров узенькая дорожка вначале ушла вправо, к лесу и владениям Сигизмундовичей. Я решил было, что вновь попаду, откуда вышел, но дорожка круто завернув обратно, вывела на пологий склон. Выше проглядывалась труба печки, мимо которой я проходил.

  Дорожка, обойдя старый колодец, спускалась к небольшому саду, по виду - яблоневому.

  'Так просто?' - подумалось мне. - 'Печь - колодец - яблоня. Яблоня - колодец - печь... совсем как в сказках... Нет, не может быть'.

  Я подошел к колодцу, посмотрел внутрь, ухнул, потрогал намотанную на ворот сухую цепь, сухие стены, забывшие, как выглядит вода, и начал спускаться к саду.

  Но через пару метров остановился.

  Сад окружало поле, обычное брошенное поле, на котором островками поднимались сорняки и пробовали отвоевать местечко редкие тоненькие деревца. В просветах угадывалась дорожка. И по этой дорожке к саду шла девочка - до нее от меня было метров двести, не больше. Девочка как девочка, короткое светлое платьице, русые распущенные волосы.

  Но мне стало жутко. Именно от этой девчушки, даже и не глядевшей в мою сторону.

  Я остановился. Девочка прошла еще немного, затем наклонилась сорвать цветок. Потом еще один. После чего и вовсе сошла с дорожки в поле.

  Я осторожно двинулся вперед.

  Девочка выбралась на тропинку и снова зашагала к саду. Прежнее чувство ужаса - с замиранием, холодом и враз ослабевшими ногами окатило меня, и я замер.