Шаман

— Он убивал на войне! — закричала я и, упав на колени рядом с Тошкой, обхватила его за плечи. — Он убивал на войне, а ты убиваешь просто так, ты жалкий шакал, ты униженный слуга своего грязного господина, ты лижешь его копыта, покрытые навозом, ты червяк, червяк, червяк, могильный червяк!.. Ты питаешься трупами младенцев! Ты живешь на кладбище и командуешь сворой похотливых псов и течных сук, одуревших от безделья! На твоих поганых руках больше крови, чем Тошка видел за всю войну! Эту чертову войну и начали такие, как ты! Ты не смеешь даже говорить с ним, ты его ногтя не стоишь, падаль!

Пасечник расхохотался.

— Молодец, моя маленькая русская Вера, — сказал он одобрительно. — Ты так брызжешь ненавистью, что я ее просто чую, — он с наслаждением потянул носом и блаженно зажмурился. — Я в тебе не ошибся. Ты вполне готова к посвящению Сатане.

И он пошел к нам, широко улыбаясь и раскрыв объятья.

То, что произошло в следующий момент, я не смогу достаточно достоверно описать, даже если меня будет умолять об этом вся Академия наук вкупе с Нобелевским комитетом. Выстрел? Нет, выстрела не было. Просто с Тошкиной протянутой вперед ладони сорвалась бесшумная голубая молния и ударила Пасечника в грудь так, что он пролетел по воздуху несколько метров, сшиб парочку своих соратников, свалившихся, точно кегли, и упал спиной на алтарь.

Кто-то завопил — кажется, вернувшаяся Магда. Кто-то метнулся к выходу из подземелья. Таня внезапно оказалась рядом со мной, она прижимала к себе своего сына и что-то бормотала, не переставая, но не было слышно ни звука. Я, точно оглушенная взрывом, бездумно уставилась на ее губы. Наверное, я сошла с ума, потому что негритянка шептала по-старославянски.

«Отче наш, Иже Еси на небесех,

Да святится Имя Твое,

Да приидет Царствие Твое,

Да будет Воля Твоя,

Яко на небеси, и на земли…»

Крики ярости и страха перекрыл одышливый голос пожилого копа, возникшего в дверях:

— Это… ну… всем стоять. Полиция. Положите оружие на пол.

Я едва успела подхватить Тошку. Его голова упала на мое плечо. Во внезапно наступившей тишине раздался слабый голос Нэнси:

— Вот блин… Ущипните меня кто-нибудь поскорее!

Глава 13

— Знаешь, что? — Нэнси обернулась на сиденье и скорчила Тошке ужасную рожу. — Когда тебе в следующий раз взбредет на ум поизображать Гарри Поттера, ты хотя бы предупреждай. Я чуть Богу душу не отдала, между прочим. Открываю глаза — блин горелый, лежу на камне, задница мерзнет, ноги раздвинуты, как в кабинете у гинеколога — ну, думаю, видать, я на аборт пришла и после веселящего газа так забалдела… Интересно, думаю, выскребли уже, коновалы, или еще нет?.. Приподнимаю голову, гляжу — Антон висит под потолком и глазами сверкает, вылитый Дамблдор в гневе. Ну, я, от греха подальше, обратно в обморок — бульк!.. Открываю глаза второй раз, смотрю, меня на руках держит мужчина моей мечты, и ни один, блин, мускул у него не стоит… прости, Иван, — не дрожит. А возле дверей, вообразите, Тошка, весь в кровище, и Вера — кудряшки чуть ли не дыбом стоят, искрят, как у бешеной кошки, перед ними стоит такой светящийся… кто-то… с рогами, блин. В красном таком трико. Короче, Гёте, блин, Фауст. Мне скучно, бес, мне скучно без тебя, — как Игорь Петров по кличке Лабас однажды заметил. Ну, думаю, на хрен такие приколы, больше веселящий газ не употребляю, отдам врагу, ну его на хрен… И вообще, думаю, с абортами пора завязывать, лучше рожу кого-нибудь, самое время по пеленкам приколоться… Тем более, прямо перед глазами маячит черная мадонна с младенцем, и такая прелесть этот младенец, что мне прямо тут же захотелось его схватить и потискать. Но мадонна, вижу, потискать не даст, и вообще она вся в сиянии, как Дева Непорочная, куда там потискать… Разве что приложиться к пяточке розовой. У негров розовые пятки, умора, блин, может, они правда наши братья?.. И тут, смотрю, Антон руку поднимает, и, типа, производит такой бада-бум с фейерверком. Голой рукой! Этот, в красном, натурально, улетает к хренам, как Темный Лорд, сраженный Люком Скайвокером в честном поединке. Ясно, думаю, надо поменьше смотреть киношки и побольше умных книжек читать. А то уже мерещится. Жду, когда санитары прибудут, тут Тошка вырубается, а вместо санитаров возникает жирный коп с обалдевшей мордой и велит всем положить оружие. Никакого оружия ни у кого нет, главное. Но все падают на пол и лежат тихо. Тише Тошки. Только Вера, смотрю, сидит и что-то боромочет. Что ты там бормотала, Вера?

— Я тебя люблю, — пробормотала я Тошке в шею.

Он ничего не ответил, но его рука, лежащая у меня на плече, чуть заметно сжалась.

— А все почему? — Нэнси многозначительно поднимает палец и устраивается на сиденье поудобнее. — Все потому, что я забыла дома зонтик! — она торжествующе обводит нас глазами и смеется. — Ну, правда! Я хотела его взять, честно, хотела. И в последний момент прохлопала.