Шаман

Проявления радости, на которые так сильна моя подруга, наконец, привлекают внимание Тошки, и он спускается к нам с чердака, слегка присыпанный пылью, но, наверное, все же весьма привлекательный, потому что блондинка облизывает и без того сверкающий алый ротик и смотрит на моего угрюмого мальчика с нескрываемым интересом. А Тошка… он ей улыбается. Я уже забыла, как он улыбается. И у меня от этой улыбки сжимается сердце. Я совсем не ревную, вот удивительно. Мне просто горько. Но я все равно дружелюбно киваю гостям, хотя и не понимаю, что теперь делать. Ведь они приехали явно не на полчаса, а наш Дом…

Однако Дом ведет себя удивительно мирно. Никто не ходит по коридору, и стук в подвале прекратился. Запыленные рюкзаки гостей валяются в прихожей, и Дрюня рассказывает, как они с Гретой добирались к нам из Нью-Йорка автостопом. Мы радуемся жизни, пьем вино на веранде, играем в дурака, а потом в фанты, и вообще резвимся, как дети. Тошка неподдельно весел. Кузен Дрюня совершенно очарователен, немудрено, что Нэнси так ему обрадовалась. Его подружку зовут Маргарита, но она предпочитает имя Грета. Хотя он все равно зовет ее Риткой, так что какая разница.

— Гайз, — Дрюня расслабленно сидит на полу, прислонившись спиной к стеклам веранды и далеко вытянув длинные мосластые ноги в драных джинсах, — вы тут, я смотрю, клево устроились. Ничего, если мы погостим недельку? Не стесним?

Грета сопровождает его слова лучезарной улыбкой, довольно удачно копируя Мерилин Монро. Улыбка, как и следовало ожидать, предназначена Тошке. И он реагирует — их глаза встречаются, и оба сразу становятся похожи на заговорщиков.

— Конечно, нет, — говорит он, глядя на Грету, и я вспоминаю, каким его голос может быть глубоким и теплым, чувственным и завораживающе-прекрасным, — фарфоровая кукла даже розовеет от удовольствия.

— У нас есть студия для гостей, — чересчур оживленно говорит Нэнси. — Вон там, справа, видишь лесенку, Дрюнечка? Студия как раз над верандой. Там и тахта есть, довольно широкая, вдвоем поместитесь?

Она многозначительно смотрит на Грету, но та так увлечена беседой, что ей не до студии и не до тахты. Интересно, она, кажется, рассчитывает спать где-нибудь в другом месте?..

Нэнси с Иваном незаметно переглядываются, и Нэнси за спиной Греты корчит мне рожу. Тошка не обращает на нас внимания — он целиком сосредоточился на обольщении гостьи. Дрюня вполне добродушно взирает на это дело, вот Иван бы на его месте уже начистил сопернику фэйс. Иван, кстати, в замешательстве, он не понимает, что происходит, и я его не осуждаю. Самой удивительно: мой еще вчера полуживой мальчик ведет себя точно спятивший Казанова. Хватило одной ночи без кошмаров, чтобы темные тени вокруг глаз исчезли, на щеках появилось даже что-то похожее на здоровый румянец, волосы блестят… Я не ревную. Я правда не ревную. Хорошо, что Тошка так быстро восстановился. И эта Грета, если не придираться к ее голливудским замашкам, вполне симпатичная. Вот только я не понимаю, как мне теперь себя вести. К тому же, приближается вечер, а потом будет ночь, и я совершенно точно знаю, что ни за какие коврижки не лягу с Тошкой в одну постель.

Глава 7

Мои сомнения были напрасны: Тошка вряд ли заметил, что я постелила себе в будуарчике. Он повел Грету гулять по окрестностям, и вернулись они, наверное, далеко за полночь. Мне не хотелось бы знать, как эти двое проводили время.

Я уснула часов в двенадцать, и мне ничего не снилось.

Утром за завтраком непостижимый Дрюня вел себя совершенно естественно, ел за двоих, шутил за троих, и мы все — за исключением Греты с Тошкой, которые к завтраку не вышли — весело и жизнерадостно смеялись его шуткам. Иногда я ловила на себе пристальный изучающий взгляд Нэнси, но делала вид, что ничего не замечаю.

После завтрака я поднялась к себе в будуарчик, оделась, подкрасилась для бодрости и ушла гулять. Я не особенно старалась уйти незамеченной, но все-таки приложила некоторые усилия, чтобы не столкнуться с Нэнси. Когда я уходила, в ванной, прилегающей к нашей спальне, текла вода и раздавался русалочий смех Греты.

Наш дом находился в старом районе — вдоль улиц на некотором отдалении друг от друга стояли такие же просторные добротные усадьбы, как наша, окруженные деревьями и цветами — несмотря на ноябрь, возле калиток пылали зимние астры и хризантемы, вечнозеленый плющ покрывал потемневшую от времени кирпичную кладку, кое-где еще не увяли георгины, а кусты остролиста были все усыпаны алыми ягодами.

Народу на улице было совсем мало — будний день, дома только пенсионеры, которые не слишком склонны покидать свои дворы, бегуны уже отбегали свое, утренние собачники отгуляли, и теперь появятся только поздно вечером, а дети сейчас на занятиях в школе.

Я шла по направлению к парку и старалась ни о чем не думать. Парк в нашем районе тянется на много километров, пересекая Северо-Восток Филадельфии, он полон старых деревьев, увитых чем-то вроде лиан, осенью они напоминают скелеты, сплетенные в диком танце.