Шаманский бубен луны (СИ)

На прошлогоднем конкурсе она восторгалась всеми ребятами: — Ах, какие сильные, ах, какие умные, а в этом году что? Когда представила своих пацанов в спортивных шортах, протертых кедах, чуть не стошнило. Захотелось бежать к Вере выговориться, и уже потянулась к пальто и поняла, что бежать некуда. Можно, конечно, заставить себя пойти, но скорее всего Вера будет лежать на кровати лицом к стене, а то и вовсе уйдет на кухню. Хоть весь вечер просиди, не повернется, не вернется. С Верой, похоже, конец навсегда.

— А ты знаешь Ларису Коневу? — спросила мать и видно было, что это вопрос задан не просто так. — Говорят, в вашей школе учится.

— Да, в моем классе, — удивилась. — Тебе зачем?

— Сегодня ее мать заказала у нас пироги с яблоками и рыбой.

— На поминки что ли? — испугалась Ася за Коневу.

— Ага, на поминки своей молодости. — Расхохоталась мать. — Родила ваша Конева. Мальчика родила, три шестьсот.

— Как три шестьсот? — опупела Ася. Хотя, наверное, в такой ситуации надо спрашивать не об этом. Есть другие вопросы: как? где? почему? от кого? Но честно говоря, от неожиданности в голове случился бедлам. Ася схватилась за виски, пошла в свою комнату. Мать заторопилась следом.

— Чего ты убегаешь? Ты скажи мне, ты дружила с этой Коневой? Чего мне ждать? Тоже в подоле притащишь?

Но что за дурная привычка появилась у матери, все грехи вешать на Асю. Родила Конева, а виновата Ася.

— Все ты врешь, — обернулась Ася. — Мы еще утром с Ларисой разговаривали, она списывала у меня домашку по русскому. Чтобы родить, надо хотя бы быть беременной, ну там с животом… — и чем больше Ася приводила доводов, тем больше понимала, что мать скорее всего права. Конева всю осень проходила в пальто, физкультуру прогуливала, металлолом не сбирала и вообще у нее была куча поблажек и привилегий от учителей. Получается, учителя знали, а одноклассники нет, или знали все, кроме Аси? Осознавать это было невыносимо.

— Это другая Конева, — вдруг сообразила.

— Как другая? У вас что в школе две Ларисы Коневы?

— Одна.

— Вот и не спорь. Не удивлюсь, что ты со свои незрелым умом просто не заметила ее беременности.

Насчет незрелости жутко обидно, но мать права.

— Да у Коневой и парня не было. От кого она родила?

— От коммунистической партии, — съязвила мать и прикусила язык, поняла, что перештормила. — Вам Конева прямо все так и рассказала, с кем гуляла, с кем целовалась. Вот ведь доцеловалась, прости господи, шаромыжница.

Ася уселась за стол, открыла портфель, стала ждать, когда мать выйдет из комнаты. Но она не торопилась, ковырялась в шифоньере. Ася открыла дневник, в последнее время совсем его забросила, домашнее задание не записывала, расписание уроков помнила наизусть: завтра среда, значит история, математика, физ-ра — из-под кровати достала кеды, положила в портфель — к завтрашним урокам готова. Мать продолжала елозить по полкам, чего доброго, провозится весь вечер. И тут опять ужасно захотелось сбежать к Вере, поговорить про Коневу, узнать, не знала ли Вера раньше.

Оглянулась. Мать уже хотела вернуть ткань на полку, но, заметив Асин взгляд, вздрогнула, смутилась.

— Я тут подумала, у вас же скоро… а ну-ка там чего-то там пацаны, — замямлила, — ну вот тут тетя Мая прислала…

Эта ткань была подарком младшей сестра матери из Узбекистана. Обалденная, мягкая фактура в флоуроцветных цветах, с абстрактной фантазией по всему пурпурному фону. Мать не хило корежило от жадности, по сотому кругу повторяла движение спрятать-выдать. С трудом справилась, потребовала, чтобы Ася обязательно сшила платье с широким подолом. Чтобы кружила, а подол шел волнами, сама всю жизнь мечтала о таком. До Аси идея матери доходила с некоторым запозданием и слава богу, наверное, она бы лопнула от перенапряжения событий. Какой сегодня длинный и утомительный день.

— Тут пять метров, — положила мать отрез на стол. Завтра пойдешь в ателье. Хватит на широкую юбку, длинные рукава. Чтоб была на празднике королевишной.

На «королевишну» Ася улыбнулась. Господи, как хочется быть такой! Дворцовый зал. Музыка, вальс, кавалеры в эполетах!

— Скажи там в ателье, чтобы сделали срочно. Вот десятка.

Повезло, ничего не скажешь. У Аси, видимо, был какой-то придурковатый вид, потому что мать раз двадцать переспросила, дошло ли до нее. Ася слушала непривычно внимательно. Суть происходящего она вроде улавливала, но до конца не осознавала. Слова матери не укладывались в правильную форму, словно из разных заготовок собиралась одна большая дикая игрушка: голова динозавра, руки-ноги куклы, пушистый хвост кролика — на выходе получалось кривоногое, криволапое чудище. Непроизвольно стали выщелкиваться названия команды «А ну-ка, парни!»: Куклазаврики, дибизиврики, зверопоники, — ржаки будет до небес.