Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Огромных успехов достигла советская наука. Развивалась система образования, открывались новые институты и университеты, возникали новые научные учреждения. После ядерной бомбы наши ученые, опередив американцев, смогли создать термоядерную. Но при этом возникло и такое уродливое явления как “лысенковщина”. Президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук Т.Д. Лысенко развернул преследования “кулаков от науки”, разгромил генетику. Вслед за ней были объявлены “буржуазными лженауками” кибернетика, квантовая механика. Зато развивались вполне советские лженауки – попытки создать “нового человека” по методам Павлова, рождались грандиозные проекты “сталинских преобразований природы” (вроде плотины через Берингов пролив, чтобы отвести холодные течения от сибирских берегов).

Сталин уделял огромное внимание развитию культуры, литературы, искусства. Эти направления он держал под личным контролем, хорошо понимая, что культура – основа внутренней силы государства, ее духа. Несмотря на все финансовые трудности, на развитие культуры выделялись очень большие средства. Сталин говорил, что на это “нам денег не жалко” [165]. Государство обеспечивало выпуск кинофильмов, журналов, публикацию литературных произведений, организацию выставок, содержание музеев, работу театров. Деятелей культуры неизменно опекали, они в первую очередь получали жилье, им платили высокие оклады и гонорары. Хорошие произведения поощрялись Сталинскими премиями. Сам Сталин регулярно встречался с писателями, кинематографистами, художниками, интересовался их нуждами, читал почти все появляющиеся в печати произведения.

Впрочем, и здесь ему стало изменять чувство реальности и вкуса. Из соображений прагматизма он наряду с шедеврами поощрял и произведения “лакировочные”, надуманные, парадные. Поощрял то, что считал полезным, соответствующим курсу партии, отвечающим тем или иным политическим задачам. На авторов сыпались почести, награды, материальные блага. Сталин считал, что он таким образом воспитывает новых творцов российской культуры, дает им стимулы к дальнейшим достижениям, делает их активными и убежденными борцами за грядущее величие своей страны. А на самом деле вскармливал конъюнктурщиков, лизоблюдов, подхалимов, которые несклько лет спустя примутся в угоду новым хозяевам оплевывать и его, и его политику.

Таких же конъюнктурщиков и подхалимов выдвигала система коммунистического аппарата. И чествование 70-летнего юбилея Сталина в 1949 г. превратилось в апофеоз “культа личности”. Лавины восхвалений, поздравлений, которые печатались всеми газетами в течение нескольких месяцев, захлестнули страну. Во многих городах возводились памятники, бюсты Сталина. Тысячи памятников. Многие тысячи. И глобальные масштабы этой низкопробной лести растворяли и топили истинный авторитет, истинное уважение к вождю, обретенное народом во время войны. Сталин мог бы пресечь эту кампанию. Вполне мог. Но не пресек.

Верил ли он в Бога? Мы не знаем. Может быть и да. Но если да, то тайно, “про себя”. Православной Церкви он по-прежнему покровительствовал. Когда в ноябре 1944 г. умер униатский митрополит Западной Украины Шептицкий – ярый русофоб, еще в Первую мировую войну работавший на Германию и Австро-Венгрию, униатской церкви было “рекомендовано” слиться с Православной. Преемник Шептицкого Слипый и еще несколько иерархов были осуждены за сотрудничество с оккупантами и бандеровцами. Но значительная часть униатского духовенства в этот период тоже желала воссоединения церквей, хотела перейти под эгиду Московской патриархии – так же, как западные украинцы после нескольких веков разделения воссоединились с восточными собратьями. И подобные настроения государство поддержало. В 1946 г. прошел Львовский Собор, и воссоединение свершилось. В 1591 г. Польша, папа римский и иезуиты организовали Брестскую унию, вызвав раскол православия. Теперь наконец-то этот раскол был преодолен.

В 1949 г. М.А. Суслов представил Сталину доклад, предлагая возобновить гонения на Церковь. Обосновывалось, что она сыграла свою роль в войне, а дальше ее можно снова прижать. Что в мировом противостоянии религия подрывает устои коммунистической идеологии, а значит, играет на руку противникам. Да и возможность пополнить казну за счет Церкви выглядела не лишней. Мнение Суслова разделила часть других членов Политбюро. Однако Сталин предложение решительно отклонил. Но и в этом вопросе более решительных, качественных шагов он не сделал. Сам он открыто к Церкви не обратился. Считал это для себя то ли невозможным, то ли не достойным. И не предпринял ничего, чтобы обратить к Вере народ. Церкви позволяли действовать самой по себе. Но в в партии, комсомоле, школе никто не отменял установок атеизма. И если Сталин не дал ходу сторонникам сокрушения Церкви, то самих их не окоротил. Не объявил их каким-нибудь “антипатриотическим” или “левацким” уклоном, они сохранили свои посты и влияние в высших советских кругах.