Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

В этом патологическом государстве даже и среди руководителей высоких рангов оказывались убийцы, садисты, извращенцы. Полководцы Антонов-Овсеенко, Тухачевский, не выигравшие ни одного сражения, но “отличившиеся” массовыми казнями мирных жителей на Тамбовщине. Палач Урала и Украины Петровский, палач Дона Якир. Видных большевичек Евгению Бош, Конкордию Громову врачи признали половыми психопатками, пришлось лечить. В психушках побывали и руководитель крымской бойни Бела Кун, садист-педофил Кедров. Но оставались другие. Чекист Яковлев, расстрелявший собственного отца, дослужился до заместителя наркома иностранных дел Украины. Высокие посты занимали нимфоманка и бисексуалка Коллонтай, ее подружка Рейснер, гомосексуалист Чичерин. Впрочем, ему-то патология, возможно, помогала в дипломатической работе, ведь среди западного высшего света “голубизна” была в моде. Известно, допустим, что советский нарком иностранных дел любил по вечерам уединяться с германским послом графом Брокдорфом-Ранцау, вроде бы “поиграть на фортепиано в четыре руки”…

Разрушались мораль, институты семьи – вполне в духе теорий иллюминатов. Правда, идеи Коллонтай, что сексуальный акт должен восприниматься как “стакан воды”, удовлетворил жажду и дальше пошел, все же были осуждены. Не получили развития и попытки Троцкого проводить “социализацию” женщин (имевшие место, например, на Кубани [58]). Такие вещи подрывали дисциплину и вели к откровенным безобразиям. Но пропагандировались установки Маркса и Энгельса, что семья – временное явление, при социализме оно должно “отмереть”. И сама семья сводилась к формальности. “Расписаться” можно было чрезвычайно легко. Шли мимо ЗАГСа, местного Совета или другого органа власти, заглянули туда на минутку, тут же и стали мужем и женой. Однако столь же легко осуществлялись разводы. Брак расторгался в любой момент, сразу же, по заявлению хотя бы одного из супругов.

Пропагандировались аборты. Советский Союз стал первым в мире государством, легализовавшим их. Впрочем, не совсем. Аборты разрешили во Франции, но лишь в короткий промежуток времени, во время “великой французской революции”. За этим небольшим исключением во всех странах они влекли уголовное наказание. Но в 1920 г. большевики сняли запрет. И практика абортов распространялась все шире. Это хорошо сочеталось с внедрением идей о “свободе” женщины, о ее “равноправии” с мужчинами не только в гражданской области, но и фактически. Она должна быть “личностью”, полноценным строителем социализма, должна идейно развиваться. А деторождение, получалось, мешает подобным задачам, низводит женщину до “животных” функций. Нередко к подобному решению подталкивали подчиненных женщин начальники, партийные и комсомольские руководители – дескать, дело важнее, не время из строя выбывать. Аборты становились “естественным выходом” в отвратительных бытовых условиях бараков и коммуналок. А советские больницы широко распахивали двери для всех желающих. Избавиться от ребенка? Пожалуйста! Медицинская пропаганда разъясняла, что это весьма просто, доступно, быстро, почти безопасно.

Ширился и самый вульгарный разврат, чему способствовала сама обстановка нэпа. Разгул жуликов и скороспелых “бизнесменов”, их ресторанные пиршества, кутежи с доступными певичками и танцовщицами соблазняли партийных и советских функционеров. Они-то были выше, “главнее” нэпманов. Почему было им не жить так же “красиво”? И вступали в махинации с делягами, пользовались своей властью, получая аналогичные удовольствия – за закрытыми дверями отдельных кабинетов ресторанов, превращая в тайные притоны те или иные подведомственные помещения. Такие начальники на местах чувствовали себя всесильными. “Рука руку мыла”, функционеры покрывали друг друга, с ними были связаны карательные органы. И человека, проявившего недовольство, личного врага, автора жалобы могли устранить физически. Отправить в чрезвычайку, оклеветать, и попробуй найди правду.

Вступало в жизнь и следующее поколение, молодежь. Сохранились свидетельства о жизни комсомольских организаций 1920-х, где юноши и девушки свободно “сходились” друг с другом, вечеринки превращались в оргии – забавлялись кто с кем, секретарши комсомольских руководителей плясали голышом на столах. Нет, разумеется, это творилось не во всех комсомольских ячейках. Где-нибудь на заводе или в деревне молодежи было не до безобразий. Да и на какие шиши безобразничать? Требовалось вкалывать в поте лица, абы только прожить, кое-как пропитаться. “Весело” жили дети элиты, попадавшие в московские и питерские высшие учебные заведения, продвигавшиеся в системе комсомольской “номенклатуры”, чтобы потом перейти в партийную. И, например, одна из современниц вспоминала, что обучение в коммунистическом университете им. Свердлова стоило ей трех абортов.