Шамиль

В 1854 году, когда в Ведено везли пленных грузинских княгинь, встретили нескольких верховых, Впереди них ехал мальчик лет 14. Пленницы «не могли не обратить внимания на поразительную красоту мальчика, которого они заметили., сквозь дождевую завесу»[114]. Мальчик оказался сыном Шамиля Мухаммедом–Шеффи. Он жил с отцом в Ведено, и грузинки, поселившиеся в резиденции имама, могли наблюдать за ним. Его любили все. Вероятно, поэтому мальчик, в отсутствие, отца, позволял себе некоторые шалости. Ломал замки на дверях у бабушки Баху, бил стекла в окнах, которых и так было мало, разбрасывал по двору головешки от костра, отчего однажды чуть не начался пожар. Угомонить его никто не мог, кроме отца, и Мухаммед–Шефи, как мы сказали, дурно поступал только в его отсутствие. Однажды кто‑то рассказал имаму о поведении мальчика. Мухаммед–Шеффи понес наказание: он был заключен в соседнюю с пленницами комнату, где жил довольно долго. Когда же в очередной раз Мухаммед–Шеффи напроказничал, Шамиль отправил его в другое наибство. Он сказал, чтобы сын там учился и набирался ума.

В марте 1855 года Мухаммеда–Шеффи привезли в Ведено. Он изменился. «Хорошенький мальчик, — рассказывали княгини, — несколько возмужал, ходил степенно и не шалил, как прежде, видимо было, что его порядочно вышколили в чужих людях».

Мухаммед–Шеффи успел принять участие в боях на заключительной стадии войны. В одном из донесений царского командования говорится, что 1 июня 1859 года третий сын Шамиля и Омар Салтинский со своими воинами вступили в бой с частями русской армии у Цудахарского форта. Потеряв 20 человек убитыми и ранеными, они вынуждены были отступить.

В августе 1859 года Шамиль, отступая из Чечни, прибыл в Карату, где находилась резиденция Кази–Магомеда. В Телетле ему сообщили, что царские войска заняли Чох. А от Чоха до Гуниба, куда торопился имам, рукой подать. Кази–Магомед, сопровождавший отца, советовал укрыться не в Гунибе, а на горе Ротлато–меэр. Шамиль не изменил своего решения: в Гунибе находился его третий сын — Мухаммед–Шеффи.

Из всех спутников имама единственным, кто чувствовал себя хорошо в калужском плену, был Мухаммед–Шеффи. Очевидцы рассказывали, что он был всегда здоров и весел. Если Кази–Магомед в Калуге чурался русского общества, то Мухаммед–Шеффи, наоборот, обзавелся друзьями и неплохо проводил время. Одну встречу вспоминает писатель И. Н. Захарьин (Якунин).

«… Как только Шамиль и Кази–Магомед покинули дворянское собрание, дамы тотчас овладели горцами, из коих двое особенно привлекали на себя их благосклонное внимание: первый был Магомед–Шеффи… Очень разговорчивый и веселый, он старательно учился говорить по–русски..» Своим поведением Мухаммед–Шеффи заслужил доверие генерал–губернатора Калуги и царского двора. В 1865 году ему даже поручили съездить на Кавказ для набора эскадрона горцев.

Рассказывают, что весть о приезде Мухаммеда–Шеффи молнией разнеслась по аулам. Горцы проходили сотни верст, чтобы увидеть сына Шамиля, получить от него весточку об отце.

Мухаммед–Шеффи поступил на русскую службу и ничуть не тяготился ею. С 8 апреля 1861 года он был определен в лейб–гвардии Кавказский эскадрон во 2–й взвод в чине корнета. В 1863 году его зачислили в состав царского конвоя. В 1877 году сын Шамиля дослужился до звания полковника.

Во время войны с турками в 1877–1878 годах Мухаммед–Шеффи просился на фронт, но получил отказ.

Интересен эпизод, случившийся летом 1889 года. Писатель И. Н. Захарьин и военный историк В. А. Потто сидели в Кисловодском парке. Они увлеченно беседовали о прошлом Кавказа, об удивительных событиях, свидетелями которых были сами. И вдруг Василий Александрович Потто воскликнул: «Вот кто бы мог порассказать о былых героях Кавказской войны!». В их сторону шел полный, с рыжеватою подстриженной бородой, высокого роста и атлетического сложения человек в генеральской форме. Это был сын Шамиля — Мухаммед–Шеффи. Поздоровались, завязался разговор. Мухаммед–Шеффи поблагодарил И. Н. За–харьина за статью об отце. «Генерал говорил ломаным русским языком, — вспоминал писатель, — но речь его была правильная и округленная». С этого дня они постоянно назначали встречи в Кисловодском парке.

В августе генерал закончил лечение и выехал в Казань к месту своей службы.

Зимой Мухаммед–Шеффи на целый месяц приехал в Петербург. Все это время он провел с писателем: рассказывал о Кавказской войне, о ее героях и, конечно, о своем отце.

От Захарьина мы узнаем, что Мухаммед–Шеффи не раз бывал в Кисловодске на лечении. Там он был самым популярным человеком. Отдыхающие, показывая на него взглядом, шептали друг другу: «Вот сын Шамиля» или следовали за ним по пятам. Добродушный по натуре, Мухаммед–Шеффи не обращал внимания на любопытных. Но особый интерес его приезд вызывал у горцев. В аллеях кисловодского парка в эти дни появлялись люди в необычных костюмах — в папахах и черкесках. Осетины, черкесы, кабардинцы с необыкновенным вниманием разглядывали человека в генеральской форме.