Шампанское для аферистки

— Ты кем себя возомнила, принцесска? — в голосе Паши появились холодные и очень неприятные нотки. — А теперь слушай: фотографии твои я не брал и даже не видел их. Ты подумай лучше, кто из приятелей твоего Грега мог в компьютере копаться. Кроме тебя ведь еще кто-то помогал ему родителей грабить, правильно? — он снова усмехнулся, давая понять, что знает все. — Ты меня поняла? А теперь валерьянки иди попей, истеричка.

И отключил телефон.

Оксана стояла посреди комнаты — растерянная и испуганная. Пашка тоже считает, что квартиру ограбил Грег. Кроме того, он думает, что она, Оксана, Грегу в этом помогала! И ведь он собирается рассказать эти бредни родителям… А они могут и поверить. Стоять не было сил. Хотелось добраться до кровати, зарыться под одеяло, под подушки и заснуть, навсегда заснуть. Чтобы не слышать, что наговорит мама, отец, дедушка. Как жить после того, как вся семья решит, что она воровка, позор семьи, она не знала.

Оксана лежала, укутавшись в одеяло, без сна с сухими воспаленными глазами. Ее знобило, но истерика давно прошла, мысли строились на удивление плавно и логично. До сего дня девушка была уверена, что персональный конец света наступит для нее, если Грег никогда больше не приедет. Сейчас же она вдруг поняла, что могут произойти вещи гораздо более неприятные.

Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы на семью пала тень. Пропадет семья — пропадет и сама Оксана. А сейчас еще она вполне может все исправить.

Девушка резко откинула одеяло, тщательно причесалась у зеркала, до конца продумывая план. Убедившись, что в коридоре никого нет, она пробралась в комнату родителей, заперла за собой дверь и прошла к маминому туалетному столику, в стену рядом с которым был встроен сейф. Дверца сейфа никогда не закрывалась — этим-то Оксана и воспользовалась, вытащив коробку с гарнитуром из жемчуга и бриллиантов — самым дорогим в маминой коллекции. Потом, подумав, стянула с ушей свои любимые длинные серьги, хорошо помнив, что вчера до них дотрагивался Пашка. Все это она сложила в футляр с гарнитуром, а сам футляр замотала в один из маминых шарфиков.

С чувством выполненного долга Оксана уже в своей комнате уложила сверток в простенький пакет, схватила ключи от машины и покинула дом.

Санкт-Петербург

Авторадио еще минут пять назад «порадовало», что на углу Невского и Маяковки столкнулись два автомобиля, в результате чего движение встало, так что застряли мы с Катей и бэхой, видимо, надолго. Впрочем, мне это не мешало нисколько, Кате, я думаю, тоже. Да и другие водители, давно привыкшие к несовершенству городских магистралей, не нервничали, а занимались своими делами. Только вот тот, кто оказался непосредственно за нами, ежеминутно начинал вопить, что он, мол, торопится. Вопрошал у соседей, почему, интересно, стоим, куда катится этот мир и вообще зачем было голосовать за Путина. А еще, как только перед нами освобождался клочок асфальта, он принимался остервенело сигналить, как будто, если моя бэха продвинется на два метра вперед, ему сразу станет легче.

Но в этот раз мы с Катей решили быть непреклонными: я сделал музыку погромче, чтобы не слышать его воплей, Катя перегнулась через коробку передач, устроилась у меня на груди и продолжила прерванный поцелуй.

— Уснул ты там, что ли?! Проезжай, проезжай!!! — крики прорывались сквозь лирику Фредди Равеля, льющуюся из магнитолы.

— Надо было Рамштайн ставить, — заметила Катюша.

— Кать, может, все-таки проедем? — я попытался усадить ее на место, потому что мне после ее поцелуев еще надо было как-то машину вести.

— Перебьется. Подождет еще пять минут.

Она зарылась теплыми ладошками мне под рубашку, и мне даже любопытно стало, что она собирается за эти пять минут сделать. Но теперь непреклонным был я:

— Все! Сядь на свое место. Далеко сядь, — на радость стоящего позади я таки проехал вперед на те самые два метра.

— Зануда ты, Никитин… — фыркнула Катя, собирая заколкой ворох медно-золотых волос. — А этому… я сейчас устрою! Сейчас достану свое следовательское удостоверение — спорим, что сразу заткнется?

— Ага, только помаду сначала поправь, следователь, — усмехнулся я.

— Ты тоже! — огрызнулась Катюша и бросила в меня влажную салфетку из своей косметички. — Кстати, а куда ты меня везешь?

— К себе. А ты имеешь что-то против?

— Да нет, но мне нужно сегодня встретиться со следователем по делу Аленкова…

— С Зайцевым? Так он по понедельникам только с двух часов принимает. У нас уйма времени.

Катя слегка нахмурилась, словно стирание помады было очень сложным занятием:

— А откуда это ты так хорошо знаешь его график? Ты что, разговаривал с ним? — в голосе ее был неподдельный ужас.

— Катюш, конечно разговаривал. Ты же сама хотела, чтобы я разузнал, какие слухи ходят об этом деле.

— Так слухи, а не информация из первых уст! Так, и в качестве кого ты с ним общался? Леша, только не говори, что ты защищаешь интересы Аленкова.