Шампанское по воскресеньям

– Что-то мне здесь плохо думается, – сказал шеф и встал из-за кухонного стола.

Мне тоже плохо думалось, но это не было связано с нашим пребыванием в кухне.

Мы вернулись в кабинет. Юрий Львович взял буддийского божка и принялся разглядывать его, будто давно не видел. Я гадал: лекция будет сейчас или в другой день? Наконец терпение моё лопнуло, потому что шеф ушёл в себя и, кажется, не собирался возвращаться.

– Как вам здесь, лучше? – осторожно спросил я.

Шеф очнулся, поставил фигурку на её законное место по правую сторону от перекидного календаря за предпоследний год прошлого столетия и рассеянно посмотрел на меня.

– Тебе не кажется, что мы заплутали?

Мне так действительно казалось, но я промолчал.

– Почему мы решили, что телефон и кредитная карточка находятся у убийцы?

Я ничего «не решал» и пожал плечами. Привычка шефа высказываться от имени коллектива была мне хорошо знакома.

– Может быть, из-за этого ложного посыла у нас так туго с последующей логикой? Поэтому и мысль пробуксовывает, как лысая резина в осенней грязи.

– Вы хотите сказать, что эти два предмета могли исчезнуть из дома госпожи Ревун после того, как она была найдена мёртвой?

– Почему нет? Причём, заметь, без особого труда и риска для похитителя.

В кабинете Юрию Львовичу, вне всяких сомнений, думалось лучше; я обрадовался его версии, она была проще и понятнее.

– Говоря «без труда», вы имеете в виду легального посетителя дома госпожи Ревун?

– Или легальных посетителей.

– Даже так? Одному понравился телефон, другому – кредитка, а третьему – наличные. Сплошное ворьё! – воскликнул я.

– Не шуми, – остановил меня шеф. – Повторюсь: убийце держать при себе эти предметы крайне опасно. Трудно поверить, что он взял их себе.

Я был с этим согласен. Уже зная достаточно много об обстоятельствах смерти госпожи Ревун, вариант ограбления нельзя было рассматривать всерьёз.

– У тебя, кажется, сохранились приятельские отношения с нашей клиенткой. – Юрий Львович растянул губы в улыбке, отчего его борода и усы образовали единый массив зарослей. – Позвони ей и спроси: кто приезжал в коттедж после смерти её сестры? Достоверно мы знаем лишь о трёх дамах: о самой клиентке, о дочери Ревун Елене Викторовне и о внучке Юле. Но я подозреваю, что это неполный список.

Я позвонил. Наша старушка была приветливее, чем вчера вечером. Она сообщила, что в день смерти сестры кроме неё в коттедж приезжала Елена Викторовна с дочерью, привёз их приятель дочери Виталий. А на следующий день баба Катя приезжала с сыном, а привезла их на своей машине племянница. В первый день находились в доме довольно долго, потому что ждали скорую помощь и давали показания следователю. Во второй день провели в доме около двух часов.

Выслушав пересказ телефонного разговора, Юрий Львович вновь надолго замолчал. Да и мне собственно не о чем было говорить. Картина преступления у нас на глазах обрастала событиями и фактами и теряла чёткость очертаний. В таких случаях я обычно предлагаю шефу постепенно выводить за рамки расследования неинтересные нам персонажи, сужая круг подозреваемых. Но шефу не по душе моя поспешность. Он старается не выпускать из поля зрения ни одного фигуранта.

– Как тебе Светлана Леонидовна Ревун? – вдруг спросил шеф. – Какой ты её видишь?

Цельного портрета этой женщины у меня в голове не сложилось, я был уверен разве что в одном её качестве.

– Кажется, у госпожи Ревун было любвеобильное сердце, – ответил я.

– Как ты осторожен в высказываниях, – пожурил меня Юрий Львович, – определённее сказать не решился. В её возрасте такая активность сердца – большая редкость. Но за это свободных женщин, ни перед кем не имеющих обязательств, не убивают.

– Что же остаётся, ревность? Или деньги?

– Ревность? – Шеф замотал головой. – Как бы хорошо она ни сохранилась, я с трудом представляю себе стоящую в дверях её спальни толпу ревнивых поклонников.

– Хорошо, отпадает. Теперь что касательно денег…

– Ваня, Ваня, Ваня, – торопливо заговорил Юрий Львович, не давая мне закончить фразу.

Он встал с кресла и заходил по кабинету. Я не на шутку испугался, наблюдая его перекошенное как при сильной зубной боли лицо.

– Юрий Львович, вам плохо?

– Ваня, дорогой мой, что это за словосочетание "что касательно"? От этого же могут лопнуть перепонки.

Я вздохнул с облегчением, но всё ещё был растерян. Шеф стоял между нашими столами и выразительно смотрел на меня.

– Откуда эту тарабарщину несёт в русский язык? С каких гор и степей?

Мне стало неловко перед Юрием Львовичем. Он вернулся в кресло. Я весь собрался и сделал следующую попытку донести свою мысль.

– Теперь… что касается… денег, – робко начал я, чувствуя, как мозг мой, по прихоти начальника, плавится от напряжения.

Затем я остановился, подумал и применил второй вариант:

– Теперь относительно денег.

Шеф молчал, и это означало, что я пока ещё не исковеркал русский язык какой-нибудь гадостью. Но глаза его по-прежнему были печальны.