Шампанское по воскресеньям

– Точного адреса работы мужа не вспомню, никогда не надо было, – сказала Елена Викторовна. – Я там написала название НИИ. А где работает Виталий, вам Юлия расскажет, – почему-то усмехнулась она, возвращая мне листок.

– Мы у всех проверяем алиби, – начал я с объяснения своего любопытства. – Где вы и ваш муж были в ночь на тринадцатое января? Это было с воскресенья на понедельник, – подсказал я, кося глаз на плоскую вазу, аккуратно устланную узорчатым печеньем.

– Дома, – улыбнулась она.

– И подтвердить это, разумеется, никто не может.

Ветрова на удивление звонко рассмеялась.

– Почему же? Я подтверждаю, что муж был рядом со мной. А он подтвердит то же самое про меня.

– Прекрасно, – хохотнул я за компанию.

Непринуждённая атмосфера нашего общения не могла не радовать. Надо было использовать благоприятный момент.

– Насколько мне известно, у вашего мужа не сложились отношения с вашей матерью.

Я намеревался развить это утверждение, но госпожа Ветрова с заметной поспешностью опередила меня.

– Не смешите меня, какие отношения, обычное житейское дело, зять и тёща – вечная парочка, – протараторила она на одном дыхании, давая понять, что этим всё объясняется.

Было очевидно, что ей хотелось поставить точку в этой теме и избежать обсуждения иной подоплёки родственных отношений, но я не собирался идти ей навстречу.

– Позвольте, он ведь ненавидел вашу мать.

Ветрова повернулась ко мне всем телом, отчего диван под ней скрипнул натянувшейся кожей. Её лицо стало неприветливым.

– Если вы ищите в этом направлении связь с тем, что произошло, то уверяю вас – зря теряете время.

Я внимательно наблюдал за моей собеседницей, но она оставалась вполне спокойной и невозмутимо продолжила:

– Да, Игорь не любил мою мать, но это было давно, двадцать лет назад, всё быльём поросло. Если вас удивляют чувства моего мужа, то могу сообщить по секрету, что и я в то время была не в восторге от собственной матери.

– Он с самого начала невзлюбил вашу мать?

– Нет, почему же? – возразила Ветрова, и глаза её сверкнули недобрым огоньком. – Я думаю, что это случилось после того, как стало ясно, что запоздалая небескорыстная страсть моей матери неминуемо приближает моего отца к могиле.

– И ваш муж теряет научного руководителя, на которого рассчитывал, – дополнил я её предположение.

Елена Викторовна со стуком поставила чашку на мельхиоровый поднос. Мне показалось, что она хотела продемонстрировать этим жестом, что рассердилась, но у неё получилось не очень. Наверное, трудно по-настоящему рассердиться на следующий день после обретения огромного наследства. Это возможно разве что при получении достоверного известия о произошедшем недоразумении, заключающемся в том, что размер наследства в действительности сильно преувеличен.

– Не вам об этом судить. К смерти моей матери это не имеет никакого отношения.

Я не стал спорить, хотя у меня было иное мнение.

– Между прочим, у Екатерины Леонидовны другие воспоминания. Она говорит, что ваша мать не нравилась вашему мужу едва ли ни со дня вашей свадьбы, – немного солгал я, так определённо старушка нам не говорила.

– Вы думаете, что я брошусь опровергать фантазии моей старой тётки? Не смешите меня и увольте от этого занятия. В конце концов, она вас наняла – вам её и слушать. Кстати, имейте в виду, что роль единственного правильного толкователя поступков младшей сестры и её заступницы тётке всегда удавалась блестяще, – с удовольствием съязвила Ветрова.

Госпожа Ветрова не любила свою мать, а заодно и тётку, это было очевидно. Я её не осуждал, я лишь констатировал факт.

– А к сыну тётки ваш муж относился так же неприязненно, как и к тёще? – спросил я и следом без остановки задал главный вопрос: – Это не потому ли, что вашему двоюродному брату ваша мать как раз таки очень нравилась?

Я намеренно ступил на зыбкую почву межличностных отношений и чувствовал, что в любой момент могу потерять равновесие. Но путь к отступлению был отрезан.

– Пожалуйста, только не смешите меня, – усмехнулась Елена Викторовна.

Эта присказка «не смешите меня» начала меня раздражать. Я вспомнил, что о ней упоминала в своём рассказе баба Катя.

– Не надо делать из моего мужа человеконенавистника, а из Александра невинного агнца, – продолжила Ветрова, – им не подходят эти роли. И вообще, вы очень странно всё объясняете, упрощённо, вам не кажется? Слушая вас, можно бог знает что себе вообразить. Например, что Александр, господи прости, был любовником моей матери, а мой муж ревновал её к нему и за это ненавидел соперника, а заодно и тёщу. Вы сами-то не чувствуете, что запутались во всём этом? – с иронией спросила она.

«Удивительно, как легко, не задумываясь, она приблизилась к сути дела», – невольно подумал я. «А что, если её муж лишь демонстрировал нелюбовь к тёще, чтобы не вызвать подозрений? А на самом деле был влюблён в тёщу, и два соперника враждовали друг с другом?» – задался я вопросом, но в следующую секунду мысленно одёрнул себя просто потому, что где-то же надо было остановить дерзкий полёт фантазии.