Шампанское по воскресеньям

– Ты закончил сочинять?! – прорычал Василий и снова сделал попытку встать со стула.

«Что он сделает, схватит кочергу?» – подумал я, глядя ему в глаза: он не должен был застать меня врасплох.

– Ещё не всё, одну минуту, подожди… В ночь убийства Ревун ты надел костюм, пальто и приличные ботинки и направился к ней мимо охраны, чтобы парни зафиксировала твоё будущее алиби. Охранники, кстати, запомнили твоё пальто в ту ночь. А без пальто и прочего ты обойтись не мог, Светлана Леонидовна очень бы удивилась, если бы ты нарушил установленный ею дресс-код. Знаешь что это такое?.. Это могло её насторожить.

Странно, но Василий больше не делал попыток встать. И глаза его перестали излучать ненависть. Они у него остекленели и стали неживыми. И смотрел он уже не на меня, а сквозь меня, будто я исчез или сделался прозрачным.

– Когда ты возился с халатом и выносил труп из спальни, ты второпях потерял пояс и по неаккуратности надёргал махровых ниток. Может быть, зацепился за что-то. Уходя, всё подобрал и взял с собой. Но сжёг не всё, как и бельё в доме Лескова. Но у Лескова ты специально не всё сжёг, а в собственном доме просто промашка вышла, невнимательность тебя подвела, кое-какие мелочи сохранились в карманах твоего пальто.

Я достал из кармана нитку, взял её за кончик и показал Василию жёлтого кривого червячка.

– Например, вот эта нитка от махрового халата госпожи Ревун Светланы Леонидовны найдена в твоём пальто и это означает…

Договорить я не успел. В этот момент раздался непонятный глухой щелчок, как будто под Василием треснул стул. В следующее мгновение он рывком вынул руку из кармана и ринулся ко мне с искажённым злобой лицом; в его руке блестело лезвие складного ножа. Я выдвинулся ему навстречу, успел отвести руку с ножом в сторону и остановил его посередине комнаты прямым ударом в нос. Удар, усиленный встречным движением, как при лобовом столкновении, получился таким плотным, что мне едва не выбило плечо. Василий уронил на пол нож, схватился обеими руками за лицо, застонал, попятился назад и рухнул на стул, с которого только что стремительно сорвался в атаку. Кровь ручьём хлынула у него между пальцами – я размозжил ему нос.

Василий оказался в глубоком нокдауне. Удивительно, как он не потерял сознание после такого удара. Следовало немедленно воспользоваться его беспомощным состоянием. Я приставил к его лбу дуло пистолета.

– Руку давай! – закричал я что было силы, защёлкивая наручники у него на руке и пытаясь оторвать её от лица.

Он бессознательно сопротивлялся, глядя на меня обезумевшими глазами, и, видимо, не совсем понимая, что с ним произошло.

– Кровью изойдёшь! Руку отпусти!

Я продолжал кричать, пока он не ослабил руку. Наконец мне удалось приковать его к трубе отопления у него за спиной.

– Полотенца где? В кухне?

Он лишь прикрыл в ответ глаза.

Я побежал в кухню и принялся выдвигать все ящики подряд. Найдя полотенца, смочил их в холодной воде и вернулся в комнату. Пока я отсутствовал, кровь успела залить Василию всю грудь и живот.

Я сложил полотенце вчетверо и протянул ему.

– Прижми и плотно держи.

Он подчинился и запрокинул назад голову.

– Не запрокидывай голову! Голову держи прямо, – потребовал я, потому что знал, что запрокидывать голову в таких случаях категорически запрещено.

Затем я выбежал во двор, набрал в мокрое полотенце снега, сделал из него подобие куля и вернулся к Василию. Первое полотенце уже всё напиталось кровью. Я дал ему мешок со снегом и приказал зажать им нос и дышать ртом. При этом я всё время кричал на него, потому что не был уверен, что он отошёл от нокдауна и хорошо меня слышит и понимает. Помимо этого подобный ор в таких обстоятельствах способствовал потери человеком воли к сопротивлению. Мне пришлось ещё раз поменять полотенце со снегом, прежде чем кровотечение перестало быть угрожающим.

Безусловно, ему было очень больно. Но, несмотря на его плачевное состояние, я не собирался с ним церемониться, у меня ещё оставались к нему вопросы.

– За что ты убил Светлану Леонидовну?! – закричал я и снова приставил пистолет к его лбу; из-за верхнего края мешка со льдом на меня смотрели безумные мечущиеся глаза; от страха и боли зрачки расширились и закрыли почти всю радужку глаз.

Он молчал, и я вынужден был быть более настойчивым.

– За что ты убил соседку?! – без остановки повторял я, уперев дуло ему в переносицу и, возможно, усиливая его мучения.

Но он молчал.

– У оператора сотовой связи зафиксировано местоположение телефона на момент передачи сообщения, которое ты послал от имени Ревун, – понёс я околесицу в расчёте на то, что Василий ни черта в этом не смыслил. – И это местоположение – твой дом. У тебя нет никаких шансов!

Мне нужно было дожать его именно сейчас, пока он находился в подавленном, безвольном состоянии, – не позже. Я понимал, что позже сделать это будет гораздо труднее.

– Ты вытащил у неё все деньги из кошелька? – задал я дурацкий вопрос, вспомнив приём Юрия Львовича: в трудных случаях начинать с любых вопросов, на которые допрашиваемый вероятнее всего готов ответить.