Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

В том же месяце, когда "Лорд Амхерст" вошел в гавань Шанхая, император в Пекине объявил янту источником всех бед Китая. Одному из его самых высокопоставленных лиц, комиссару Линь Цзэсю, было поручено положить конец этой торговле. Линь обратился с письмом непосредственно к новой королеве Англии Виктории, умоляя ее прекратить импорт "иностранной грязи". Когда его письмо осталось без ответа, он отправил свои войска на юг Китая, где эта привычка была особенно распространена.

Британским аналогом Макао, португальского торгового анклава, был Шамин, сигарообразный остров площадью пятнадцать акров, заставленный складами и отделенный от тридцатифутовых городских стен Кантона каналом шириной не более среднего проспекта. Лин, распорядившись изъять из складов Шамина опий-сырец весом в два миллиона фунтов, смешал его с известью и солью и смыл в пролив Жемчужной реки. Этот грандиозный жест имел два последствия. Купцы сразу же получили возможность взимать с наркоманов голодные цены, в результате чего стоимость одного сундука опиума выросла в шесть раз. И торговцы покинули Шамин, который один историк назвал "возможно, наименее приятным местом жительства для европейца на земле", ради скалистого, почти пустынного острова Сянган, расположенного в восьмидесяти милях к югу от Кантона, который вскоре станет колонией Гонконг.

Один торговец, в частности, был возмущен наглостью китайцев. Уильям Джардин, начавший жизнь одним из семи детей на маленькой шотландской ферме, понял, какие фантастические прибыли можно получить на "тоннаже" опиума, служа хирургом на клипере Ост-Индской компании. В Кантоне он стал независимым торговцем, в конце концов объединившись с коллегой-шотландцем Джеймсом Мэтисоном. Для китайцев он был "Старой крысой с железной головой" - это прозвище он получил после того, как получил серию ударов у ворот кантонских владений, куда он пришел передать прошение. Когда опиум Джардина был конфискован комиссаром Лином, упрямый шотландец отплыл в Англию на средства, собранные другими купцами, чтобы пролоббировать военную поддержку британских интересов на Дальнем Востоке. Парламент разрешил отправить в Китай 4000 солдат под командованием двоюродного брата британского торгового суперинтенданта, который возглавил исход из Шамина в Гонконг.

Летом 1840 года флот осадил Кантон и занял ключевые города на севере. Они отправили туда свое секретное оружие - железное колесное судно "Немезида", чья малая осадка в пять футов позволяла действовать в прибрежных водах практически при любых приливах и ветрах. С двумя тридцатидвухфунтовыми орудиями "Немезида" - китайцы называли ее "кораблем дьявола" - была способна разнести в щепки лучшие китайские военные джонки. В течение года Британия захватила контроль над Большим каналом, соединяющим Пекин с Ханьчжоу, а ее войска заняли форты в устье Янцзы. Император Даогуан был вынужден подать прошение о мире.

Опиумная война, как ее стали называть, была забавным конфликтом: Британия, уже испытывавшая имперские замашки в Индии, не собиралась колонизировать огромную территорию Китая. В Пекине Цин, проигравшие свою первую войну за 200 лет правления, упорно продолжали считать британцев пиратами, которые очень скоро отправятся в путь. Нанкинский договор, подписанный на британском корабле, пришвартованном на Янцзы, передавал новый торговый форпост Гонконг в вечное владение Британской короне и открывал пять прибрежных городов Китая - Кантон, Амой, Фучоу, Нинпо и Шанхай - для проживания британских подданных с юга на север. Последующие договоры с Францией и Соединенными Штатами закрепили порабощение Китая в международном праве. Создание договорных портов, как стали называть Шанхай и другие города, объявило всему миру, что Китай открыт для бизнеса. (В Бомбее патриарх рода Сассунов узнал о Договорных портах случайно: старший Дэвид, имевший привычку сам ходить на почту за почтой, начал наводить справки, заметив, что его конкуренты получают мешки писем с китайскими штемпелями).

Статья 21 договора с Соединенными Штатами устанавливала принцип "экстерриториальности", который означал, что американец, совершивший преступление на территории Китая, будет судим "по законам Соединенных Штатов". Поскольку Британия предусмотрительно оговорила, что ее гражданам будут предоставлены все привилегии, которые в будущем предоставлялись другим иностранным державам, иммунитет от китайских законов распространялся почти на всех англоговорящих, будь то дипломаты или бродяги. На практике "экстерриториальность", как ее сокращенно называли, означала, по словам одного из поздних евразийских комментаторов, что жители Запада "могли въезжать в Китай без паспорта, оставаться там сколько угодно, грабить, воровать, убивать... и ввозить наркотики, опиум и оружие, не подвергаясь наказанию по закону".