Шанс для динозавра

Шум, крики егерей, конский топот, собачий лай… Визжащие звуки особых рогов, пугающие гиений молодняк… Вслед за собаками конные нырнули в балку. Главная задача: разделить гиен, не дать им собраться в оскаленный круг, как ошибочно велит им инстинкт, ибо в такой охоте мало интереса. Разогнать в разные стороны матерых – и один на один, чья возьмет. Самки, конечно, не уйдут от детенышей, но это забота егерей, кровавое зрелище для придворных дам… Настоящие охотники всегда гонят самцов, и погоня бывает долгой.

– Мой! – крикнул князь, устремившись за черным зверем и вправду невиданной величины. Оруженосец обскакал свалку кругом, кольнул копьем удирающего от собак пятнистого двухлетка и понесся за князем. Тугой ветер запел в ушах.

Только двое – князь и его верный слуга. Нет, трое – князь, оруженосец и зверь. Старый самец, но еще в полной силе. Копьем в тот щиток, что ниже левой лопатки. Но если он обернется… Благородная дичь бежит до тех пор, пока не свалится, обессилев. Панцирные гиены умеют сберечь в себе достаточно сил хотя бы на один бросок и атакуют всегда внезапно, разворачиваясь и нападая с молниеносной быстротой. Тогда бить в пасть. Кто утратил бдительность, тот погиб.

Князь скакал на своем любимом мерине, крупном, выносливом, но не быстром в скачке, и оруженосец скоро догнал господина. Черный зверь молча бежал впереди шагах в пятидесяти, подминая сухие травы.

Скоро перестали быть слышны крики егерей и охотников, лай собак и хриплый вой погибающих гиен. От балки в разные стороны удалялись не то четыре, не то пять групп конных, преследующих добычу. Никто, кроме оруженосца, не посмел увязаться за князем, зная: помощники ему не нужны, а лизоблюдов Барини не терпит. Свидетелей охотничьего подвига не требуется – свидетельством станет голова черного зверя с ножами торчащих из пасти клыков.

И только. Вонючее мясо панцирной гиены не станет есть и беднейший крестьянин, не то что князь.

Полчаса ли скачки, час ли? Зверь не выказывал усталости. Солнце било прямо в глаза, и горячий ветер превращал пот на лице в солевую корку, а по спине текли ручьи. Холка мерина тоже взмокла от пота. Жарко… Потерпи, друг… Барини кольнул бока мерина шпорами. Давай, прибавь. Пора заканчивать. Есть еще дело, кроме этой глупой погони, но разве ее бросишь? Был бы один – бросил бы, но тут этот мальчишка… Ладно, погоняем зверя. Чудные все же существа эти панцирные гиены. Не то и впрямь гиены, не то свиньи. Всеядные. И падальщики, и хищниками могут быть, причем достаточно жуткими, и пищей для совсем других хищников, недаром же броня у них и оборонительный круг… Любой земной биолог взвыл бы от восторга и непременно начал бы с вопроса: кто они – хищники, мало-помалу переходящие к фитофагии, либо, наоборот, озверевшие травоядные?

Еще пришпорив, князь взял левее, отжимая зверя к западу. Сейчас кинется? Дистанция как раз… Нет, повернул, уходит… Хитрый. Повидал кое-что в жизни. Не бросится, пока не будет уверен, что охотник не ждет его броска. Ладно, поиграем в эту игру… А где мальчишка, отстал, что ли?

Барини лишь чуть повернул голову, успев краем глаза заметить скачущего как ни в чем не бывало оруженосца. И в этот момент черный зверь мгновенно остановился, как бы налетев со всего разгона на стену, взрыл лапами землю так, что взлетел целый фонтан грунта и сухой травы, молниеносно повернулся и атаковал.

Барини успел лишь наклонить копье, поняв в один пронзительный миг, что ни за что не успеет нацелить его зверюге в пасть. Увернуться от удара он не смог бы при всем желании.

Треск дерева. Удар. И юнец-оруженосец, налетающий сбоку с распяленным в неслышном крике ртом.

Барини вылетел из седла. Удар о землю сотряс его грузное тело так, что на несколько мгновений наступила ночь. Потом вернулась способность видеть и слышать.

Удивительно, но все были живы: и он, и оруженосец, льющий ему на лицо воду из фляжки, и обе тяжело дышащие лошади. Мерин получил глубокую царапину на ляжке, возле нее уже вились сизые мухи и жуки-кровососы, обалдевшие от запаха крови, но в целом дело кончилось чепухой. По-настоящему досталось только копьям да еще черному зверю. Впрочем, и он был жив – тяжелой рысью уходил на юг, унося в загривке обломок копья. Ну и черт с ним.

– Господин, вы ранены? – уже не в первый, должно быть, раз повторил встревоженный оруженосец.

Барини остранил его и сел. Ощупал бока, ноги – кое-где болело, но ничего не было сломано. Как все-таки хорошо, что земля мягкая! А еще бы лучше подстелить соломки.

Стараясь не кряхтеть, он взгромоздился на ноги, стряхнул с себя ошметки земли и захохотал, признавая поражение. Глядя на хохочущего во все горло господина, несмело заулыбался и оруженосец.

– Можно еще догнать, – дерзнул сказать он, когда князь перестал веселиться.

Покачав головой, Барини указал на обломки копий, затем на короткий охотничий меч.

– Этим его не взять. Пусть уходит. А ты молодец, вовремя подоспел! Мой удар пропал без толку, а ты пробил-таки щиток, вот зверь и промахнулся. Жаль, не тот ты щиток пробил, что надо.

– Я знаю, господин, – потупился оруженосец.