Шанс. Книга 4

Возвращаясь к бидону, поднял голову и в лесном полумраке метрах в семидесяти среди ветвей, игры света и тени заметил фигуру человека в длинном плаще с откинутым капюшоном. Человек стоял боком ко мне и смотрел в мою сторону. У меня замерло сердце. Сморгнул, встряхнулся и человек исчез. Только приложив некоторую фантазию можно сложить из ветвей деревьев, кустов, солнечных лучей и теней, только что увиденную фигуру. Я перевел дух – и привидится же такое? Передернулся и вновь всмотрелся в лесной полумрак. Никого. Говорят, что возле не захороненных людей бродят их души, а также возле закопанных кладов с золотом, охраняют. У меня по спине пробежали мурашки.

Надо посмотреть вторую захоронку и если ничего интересного там не найду, то скрою все следы своего присутствия, поужинаю, переночую и в путь, домой к Кузьмичу. Извелся, наверняка старик.

Вторая захоронка – длинный сверток из промасленной солдатской шинели, в котором оказался немецкий пулемет MG, наша СВТ и немецкая винтовка Маузера (вроде). Под ними в яме виднелись металлические коробки для пулемета и цинки с патронами. Их доставать даже не стал, а завернул оружие снова в шинель и закопал на прежнем месте. Рядом вырыл яму для бидона, засунул его туда и присыпал песком.

Если понадобится оружие, то можно спуститься по речке на легкой лодочке, типа каноэ или байдарки до этого места, забрать, то что нужно и вернуться. Только надо по карте посмотреть, как легче с лодкой добраться до реки. Иначе только через болото пешком со слегой.

Утром за завтраком я вновь увидел фигуру в плаще с капюшоном. В этот раз на другой стороне оврага среди зарослей. Фигура с накинутым на голову капюшоном удалялась от меня, и я видел лишь спину. Вновь, стоило мне проморгаться, как она пропала.

Что за мистика? – озадачился я. – Все, хватит жрать, пора выдвигаться! – решил и вылил недопитый чай в костер. Я не трус, но от этих видений не по себе. После вчерашнего мне все время кажется, что на меня кто-то тяжело смотрит из леса.

К своему маяку-елке на болоте я вышел почти точно, промахнувшись лишь на двести метров. К Кузьмичу вернулся под вечер.

– Ну как? Все нашел? – спросил он, скрывая чувства, но я понял – рад моему возвращению.

– Золото я нашел в землянке, – пояснил он, когда я высыпал на стол золотые побрякушки. – Не стал брать. Возле золота всегда кровь людская. Хочешь, забирай или в колодец высыпь. Не нужно оно мне.

Не зная, как поступить, я внимательно осмотрел каждую вещь, не нашел фамильных гербов или клейм мастеров-ювелиров и решил забрать с собой. В Ленинграде решу, что делать с драгоценной находкой – раздарить, продать или сдать властям, как найденный клад. Нет, последнее вряд ли. Иначе придется рассказывать о Кузьмиче.

Рассказал я старику и о дважды увиденной фигуре.

– В лесу, в природе много чего встретить можно, но всему найдется разумное объяснение, – ответил старик, но взгляд отвел. – Живи по правде и никакие потусторонние силы тебе не страшны.

Судя по-всему у Кузьмича было что-то в жизни, которому не нашлось разумного объяснения.

Возвращение.

После ранее запланированной стирки, уборки и парилки, я засобирался домой в Ленинград. Степановна, не стесняясь вытирала слезы, а Кузьмич держался.

– Правильно, что Петр выбрал тебя, – признался он. – Не все бы смогли дойти до землянки. Не забывай нас, – попросил, зная, что я больше не приеду в этот болотистый край.

Хотя была у меня мысль нагрянуть сюда в следующие летние каникулы, чтобы починить старику баню – пол там совсем провалился из-за подгнивших лаг. Но зачем она ему, если не ходит? Кто его будет носить на руках, как я? Степановна-то ругалась, что пытал старика жарой, которая была ему противопоказана. Кузьмич же остался доволен – вновь, хоть на миг почувствовал себя здоровым человеком. Выпили вечером его «слезЫ», а утром я ушел к шоссе, унося в сумке четыре тысячи рублей и мешочек с драгоценностями.

Я приехал в Ленинград в пятницу. Впереди выходные, а в понедельник – на учебу в институт. Завтра планирую съездить туда и узнать расписание занятий, если опять в колхоз не отправят. Второй курс направляют на уборку урожая?

Дома оказались все мои родные и любимые. Гулька, переживая за меня приехала раньше на несколько дней и все время жила у моей тети. Я был зацелован, затискан, обласкан и направлен в душ, а после меня ждал шикарный ужин. У женщин не сходили с лиц улыбки. Я дома и с ними.

– Где ты был? – обеих интересовал вопрос.

– Работал, – улыбнулся я и показал мозолистые ладони.

Все же в этот месяц мне не мало пришлось поработать лопатой, ломом, потаскать носилки и ведра, а в лесу помахать топором.

Драгоценности я не стал пока никому показывать, так как сам не решил, что с ними делать и спрятал в сейф. Женщины знали, что я там храню личное и даже не пытались туда сунуть нос.

Тетю опрашивали в начале месяца о происшедшем во дворе и интересовались моим местонахождением, но она сказала, то, о чем мы накануне договаривались. Гуля провела каникулы спокойно, только переживала за меня.