Шанс милосердия

– Извините, госпожа Флора! – крикнул ей в ухо один из сопровождавших её офицеров личной гвардии рабсака. – Их никто сюда не звал, но и запрещать народу выражать свои чувства в Свободном Кетте не принято.

Флора только кивнула в ответ и двинулась вперёд, к святилищу, сквозь расступающуюся толпу. У подножья первой ступеньки кто-то вручил ей горящий факел, и она начала подниматься вверх под несмолкаемый гомон толпы. В помолодевшем теле чувствовалась сила и лёгкость. Раньше подъём по этой лестнице очень скоро привёл бы к ломоте в ногах, сбил бы дыхание, заставил бы остановиться для передышки. А теперь! Сто. Двести. Триста. Четыреста ступеней. После пятисотой она сбилась со счёта, оглянувшись на людское море, и двинулась дальше ввысь – благо до входа в лабиринт оставалось пройти совсем немного. Факел погас, едва она вошла в этот тесный мрачный коридор, но она не сразу бросила его на пол. Идти вперёд почему-то было страшновато, и какое-то подобие оружия в руках немного успокаивало, придавало уверенности, создавало слабую иллюзию защищённости. И, казалось бы, чего бояться? А тень страха почему-то продолжает бродить по закоулкам души. Но ведь она прекрасно знает, зачем и куда идёт! Рабсак Абу Шамаш лично предупреждал, что ей предстоит предстать перед старейшинами Свободного Кетта, которые должны решить, признать ли явление Флоры Озирис исполнением древнего пророчества или объявить её самозванкой. А ведь родовое имя рабсака совпадает с именем Мардука справедливости – Шамаша, которому и посвящено это святилище! Случайность? Может, и случайность. Сам рабсак ясно дал понять, что его не слишком волнуют правда и справедливость, что главное для него – будет ли польза. Да! Тогда, при первой встрече он так и заявил: его не волнует подлинность рассказанной ею истории, для него важнее, пойдёт ли её появление на благо народа, за который он несёт ответственность. А вот что стоит за этими словами – это уже другой вопрос. С одной стороны, рабсаку и его народу было бы куда спокойнее отсидеться за горными хребтами, зная, что Империя не скоро сунется сюда, что у захватчиков не хватит на это сил, пока идёт большая война. С другой – очевидно, что война когда-нибудь кончится, и тогда бунтарям не будет пощады, и платой за годы свободы станет поголовное истребление. Так что не подлинность её личности будут устанавливать старейшины. И не правдивость её слов оценивать. Они наверняка будут решать, что им выгоднее! А где правда, где ложь – это никого не интересует ни по ту, ни по эту сторону Тигриных гор. Может быть, и то, что она сделала в последний момент прошлой жизни, было бессмысленно? Жили себе имперские обыватели спокойной и ясной жизнью, точно зная, что всё зло этого мира сосредоточено за линией фронта. И теперь, услышав её крамольную речь, они только о том и думают – как бы поскорее забыть об этом «клеветническом выпаде». Сейчас вся пропагандистская машина Империи наверняка работает на то, чтобы заставить подданных поверить в очередной коварный заговор врагов короны, денно и нощно «выводя их на чистую воду»…