Шанс милосердия

– Сограждане! Земляки! – Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и тут же буквально почувствовала спиной множество недовольных взглядов. – Профессор Ларс Гидеон был для меня не просто коллегой, он был другом и учителем, который открыл мне ни много ни мало суть и смысл жизни. Не секрет, что многие живут, как во сне, плывут по течению, не осознавая цели своего существования. Лично для меня эту цель открыл именно Ларс, и он же развил преподанный мне урок в своём бессмертном труде «Зёрна величия». Я позволю себе процитировать эти замечательные слова: «Каждый человек в отдельности слаб и телом, и духом, ему непосильны великие свершения, как бы ни были крепки его мускулы, как бы ни изощрён был его разум, как бы ни была сильна его воля. Но, становясь частью семьи, рода, племени, государства, он обретает возможность творить поистине великие дела. Победа в сражении принадлежит не только армии или полководцу. Она становится предметом гордости каждого воина, который внёс свой вклад в общий успех. Строительство великого храма, дворца, завода также не может считаться личной заслугой распорядителя строительства, архитектора или инженера. Они должны разделить радость свершения с каждым рабочим, чьи руки клали кирпич, мешали бетон, штукатурили стены. Наша Империя сейчас достигла величайшего могущества. Может показаться, что она находится на вершине своего величия. Но это не так! Единение воли императора с устремлениями каждого его подданного – вот ключ к новым высотам, к движению вперёд, которое может продолжаться вечно. И невозможно придумать более достойной цели, чем участие в этом могучем движении, преобразующем мир, устремлённом к высшему совершенству!» Сегодня мы прощаемся с этим мудрым человеком, чьи слова, чьи научные труды сливаются с биением наших сердец. Его бессмертный дух переходит под покровительство Мардука и Эрешкигаль, а наша благодарная память поставит его в один ряд с величайшими мыслителями всех времён и народов.

Она сделала шаг назад, уступая место следующему оратору.

– А ты хитрая бестия, – с улыбкой шепнул ей каём, оказавшийся рядом, так что Флора вздрогнула от неожиданности. Он мог что-то заподозрить. Он мог прочесть её мысли? Может быть, она неосознанно шевелила губами, когда собиралась выкрикнуть крамольные слова? – Да-да, ты страшная хитрюга, – повторил имперский сановник. – Твоя речь прозвучала куда эффектнее моей, хотя и то, что ты написала для меня, тоже неплохо. Даже очень неплохо. Не желаешь ли поехать со мной в Ниневию? Там освободилось место редактора политических программ на Центральном радиоузле…

– Я польщена, – ответила Флора, едва к ней вернулась способность говорить. – Но я должна сегодня отправиться с Его Высокопревосходительством Великим саганом в Дибальт – на открытие монумента павшим героям. Там покоится прах моего мужа…

– Давно он погиб?

– Почти двадцать лет назад.

– Геройски?

– Мне недавно сообщили, что он совершил беспримерный подвиг…

– Что ж, я готов подождать. Я распоряжусь, чтобы по завершении этого визита тебя направили в столицу. Жильё и рабочее место будут уже готовы.

Понятно. Отказы не принимаются. Отказ столь высокопоставленному лицу могут приравнять к государственной измене. Хорошо хоть удалось отсрочить неизбежное. Хотя в этом мире нет ничего, кроме неизбежности. Всем правит перст судьбы и десница императора. И, похоже, всё равно ничего нельзя изменить. Как ни пытайся обмануть судьбу, всё, что ни делаешь, властители легко обращают себе на пользу – даже эти похороны. А всё началось с того, что у неё не нашлось несчастных двенадцати тысяч чиклей на скромный обряд и неприметное надгробие. Может быть, стоит смириться?.. И, задав себе этот вопрос, она поняла, что отвечать на него уже поздно. Она уже смирилась. Давно. А до того, какие мысли роятся у неё в голове, никому и дела нет – лишь бы она не смела высказывать их вслух. Да кто ж посмеет… Кому охота обрекать себя на пытки и смерть? Кто знает, может, у тех сотни раз проверенных подданных, что изображают на площади скорбящий народ, возникают мысли ещё более крамольные, но по первому зову они готовы исполнить любую волю имперских и провинциальных властей. А что делать, если жизнь не оставляет иного выхода…