Шанс на бессмертие (СИ)

Ловите главу. Она должна была быть последней, но вышла излишне перегруженной событиями, потому продолжение в следующей главе)

Спасибо ПБ и моей Бете за труды!

========== Глава девятая. Преступление и наказание ==========

«Зачем делать сложным,

То, что проще простого?

Ты — моя женщина,

Я — твой мужчина.

Если надо причину,

То это причина»

Наутилус Помпилиус «Казанова»

Эдвард

Когда Белла улетела к матери, мой мир словно потерял краски. Я ходил, играл на рояле, бродил около её дома, укрываясь за деревьями. Вспоминал всё, что связывало меня с Беллой Свон. Каждый момент. Спасибо идеальной памяти вампира.

Нашу первую встречу, и последующие. То, как сидели с ней на биологии, как она тогда назвалась Бель.

Красавица и чудовище.

Как же она тогда была точна, и ведь не просто так. Она уже тогда знала — кто я. Кто мы.

«Я счастлива с собой» — она сказала. И это тоже верно. Она на редкость самодостаточна. И это убивает меня. Что я могу ей дать?! Чем могу быть интересен? Она сама в себе, как солнце, а я вращаюсь вокруг неё — жалкий спутник большой и самодостаточной планеты, замкнутой системы.

Я метался внутри себя, не находя ответов. Воскрешал воспоминания, перебирая их, словно драгоценности.

Как спас её, впервые был так близко к её мягкому и хрупкому телу, близко к убийству. Ярость нахлынула внезапно. Я вновь злился на себя за слабость, которую проявляю каждый раз рядом с ней. За то, что я вампир-мазохист, который не может испить из Святого Грааля.

Белла — моя святыня и моё проклятие. Мой ангел и личный палач.

Я вновь был на скалах и смотрел на воду, сегодня не такую бурную, как тогда, когда я впервые прильнул к окну и потерял себя навсегда. Когда познал стыд и блаженство. Я оглянулся и увидел скол на камне скалы. Это сделал я. Когда ударил ни в чём неповинный камень, наказывая его за свои грешные желания. С тех пор ничего не изменилось. Я хотел её с каждым днём всё больше. Хотел, чтобы Белла Свон была моей. «Я должна быть с тобой» — говорила она. И она будет. Не потому, что так сказано в той истории, в которой написано обо всех нас. А потому что я сделаю так, чтобы ты меня полюбила, Белла Свон! Моя Бель…

Я глубоко вдохнул, почувствовав привычное жжение в горле. Нужно было поохотиться, хоть чем-то погасить азарт, пьянивший кровь. И я побежал, а перед моим внутренним взором проносились картинки, как я целую Беллу Свон. Как нагревается моя кожа от её близости. Как я познаю её. За каждым словом и жестом её была загадка, что манила меня, притягивая как магнит. Я никогда ещё не испытывал такого блаженства, и не нуждался в ком-то настолько сильно.

Я бежал долго. Уже пропали запахи и метки, что ставили родные, а я продолжал бежать, далеко, в заповедные леса, где люди были очень редкими гостями. Затем почувствовал запах пумы. Это был самец, одиночка, старый, но ещё сильный. Желание впиться клыками в живую плоть застило мне разум, и я напал на животное. Сладкая и вкусная кровь напитывала меня, как губку. Затем всё закончилось. Я привычно похоронил животное, — мы не должны оставлять следов, — и двинулся домой.

Что бы она не решила — я буду любить её. А пока… меня ждал ещё не один десяток часов пытки безбеллием….

Белла

После разговора с вампирами прошла неделя. Розали извела Эммета и Элис, и они двумя парами отправились на поиски дампиров. Карлайл оформил их отсутствие в школе, объяснив… не знаю как. Вампиры вообще были мастаками отмазок. Эдвард продолжал за мной ухаживать, и вскоре я уже не представляла своего существования без него. Он был всегда рядом, предупредительным и внимательным, добрым, и неизменно пафосным. Пока это ещё смешило, но по опыту предыдущей жизни я знала, что вскоре начнёт раздражать.

Но мы над этим работали.

Вампир официально попросил у моего отца разрешения ухаживать за мной. Мы ходили вместе в кино, много гуляли. Эдвард брал меня на спину и бежал. Так быстро, что закладывало уши. Он показал мне поляны и водопады, излучины рек, невероятные скалистые берега.

Мы много общались. Он рассказал о своей жизни до обращения, о маме, об Америке тех годов. Покаялся, поведав о своих убийствах.

Не могу сказать, что меня не тронули его истории. Было жутковато слышать о том, что этот подросток убивал людей. И это не было актом мести, как у той же Розали. Лишь оправданием способа питания. Бетмэн, мать его! Или Морбиус? Хотя, вполне в духе нашего рыцаря печального образа. Трагичного и одинокого. Я не вынесла однажды и задала давно тревоживший меня вопрос:

— Кто ты без своего одиночества, Эдвард Каллен?

Дело было где-то среди Форкских лесов. Эдвард красиво стоял на фоне потрясающего пейзажа и глубоко и очень трагично молчал. Ветер развивал его волосы, лесная зелень прекрасно оттеняла бледность кожи. Если бы я умела рисовать, обязательно изобразила бы его таким. Дориан Грей рыдал бы от зависти.

А потом вампир завис. Прекрасный лоб исказила складочка.

— О чём ты? — Эдвард смотрел вопрошающе и слегка недоуменно.