Шансон для братвы

– Егор, национальность значения не имеет. У кавказцев менталитет другой. Но это не говорит о том, что они хуже или лучше. Ублюдки в любой нации есть, размер шнобеля или цвет кожи тут ни при чем. Ну, в криминале завязаны, а русские что – нет? То же самое… У меня и азеры были знакомые, и армяне, и с Северного Кавказа пацаны – и что? В гости к ним приходишь, сразу – за стол, обязательно накормят. Общаемся нормально, ни у кого в мыслях ничего нет. Какая разница, русский, чечен или грузин? Умный человек – буду говорить, нет – чего мне с ним за столом сидеть? Тут сам выбирай, никто насильно не заставляет. Если у человека другая вера, другие обычаи – прояви уважение, он ведь тебя не оскорбляет. Как ты к нему, так и он. А национализм – от скудоумия, просто путей нормального общения искать не хотят. Никто не стремится у нас свои порядки устанавливать…

– А рынки почему под их контролем?

– А, вот! Это не трагедия, а повод к размышлению – а почему это наш мужик не торгует? Надо было бы, так рынки очистить – один день! Но не ОМОНом, а продукцией качественной и дешевой, чтоб выгоднее покупать у русских было. Получается, наши бухать любят, а работать – нет? Понятно, перекупщики, то-се, но ведь это все кто-то вырастил, привез… Мясо, молоко – одна Прибалтика. У нас что – своих свиней и коров нет? Есть. Тогда почему не продаем? Прибалты ведь не черные, а климат у них как в России… Я считаю, пока самоуважение не появится, тот же бардак и будет. А мы все на инородцев спихиваем.

Толик-Нефтяник дисциплинированно остановил свой “БМВ” перед светофором, на котором зажегся красный сигнал.

Он уже протянул руку, чтобы взять сигарету, как тут автомобиль качнуло, и сзади раздался тупой удар. “БМВ” проехал на полметра вперед.

Толян вздохнул, вылез из машины и узрел ярко-синий “Запорожец”, вставший наискосок дороги.

В “запоре”, вжав голову в плечи, сидел какой-то очкарик.

– Тебе что, идиот, уже “мерседесов” мало? – завопил Толян.

Светофор мигнул зеленым.

Водители окружающих автомобилей не двигались с места, почтительно наблюдая разворачивающуюся сцену. Стоящий на углу метрах в тридцати от происшествия дорожный инспектор сделал вид, что его происходящее не касается, и отвернулся.

Толян распахнул дверцу “Запорожца”. Очкарик еще больше сжался и закрыл глаза.

– Слушай, мужик. Я тебя не трону и даже за царапину на бампере денег не возьму, – миролюбиво сказал Нефтяник, – ты мне только объясни, как ты тормозишь, когда меня тут Нет?..

Глава 18 Съел бобра – спас дерево

Дело о перестрелке в “Белой лошади” сунули следователю Лезвийскому, которого даже в официальных документах частенько именовали Лесбийским. Что уж говорить о коллегах.

Несчастный фамилиеносец снял подписки о невыезде со всех сорока двух задержанных, троим предъявил обвинение в бандитизме и даже умудрился арестовать пьяницу Хрюкало, примеряя на него организацию этого безобразия. Чем не приглянулся “уроженцу” небезызвестного острова несчастный алкоголик, было неясно, но следователь даже немного “подуплил”* его в кабинете – Хрюкало взял на себя лидерство в погроме и героем уехал в “Кресты”, откуда был выгнан через неделю постановлением прокурора Петроградского района и вернулся к себе в коммуналку.

К Лезвийскому в качестве “усиления” подключили Полякову, ту самую особу, что занималась делом Огнева и Ковалевского.

Поиски ею маньяка, терроризировавшего весь район, закончились безуспешно. И немудрено – бравая прокурорша, начитавшись Стивена Кинга и Дина Кунца[ Авторы мистических триллеров.

], вообразила себя героиней их повестей и вечерами дефилировала по району, мечтая о нападении с целью насилия. Разок все-таки напали – в одном из переулков в подворотне сняли часы и шапку, но, взглянув на убогую терпилу, отдали обратно. Да и нападение было так себе – о насилии и речи не шло, подросткам на бутылку не хватало. Единственным результатом, которого она добилась, было то, что районный прокурор Дедкин уже видеть ее не мог, ибо, гуляя по вечерам со своим спаниелем, регулярно натыкался на Полякову в мини-юбке и коротеньком пальтишке. Сей “натюрморт”[ Буквальный перевод – “мертвая природа”.] воспринимался прохожими как горестное повествование о судьбе купринской героини, и хотелось дать ей взаймы. Даже самому ужасному маньяку. И действительно, однажды к ней подошел мужчина в черном и с топором в руке и дал пять тысяч. Мужика наутро задержали – следователь проследила, в какую парадную он зашел. Полякова ходила гоголем, но “маньяк” оказался плотником из соседнего ЖЭКа и денег дал, думая, что женщине плохо. Свои пять тысяч он получил обратно, обозвав следователя напоследок “отъехавшей нимфоманкой”. На “нимфоманку” Полякова очень обиделась, так как сильно себя блюла.

Хотя никто и не посягал.