Шансон для братвы

Лева, узнав о происшествии, выпихнул из своей квартиры перепуганного Абрамовича и навсегда забыл о перспективах “бандитского” будущего. Григорий Мульевич, не заезжая домой, спрятался с женой на даче, в двухстах километрах от города, и просидел там четыре месяца.

Глава 20 Парнишка из соседнего кибуца

– Два нарезных, – Глюк сунул деньги в окошечко ларька “Хлеб – Булка”.

– Только маслят ему к нарезным не давайте, а то он перемочит тут всех! – завопил кто-то. Глюк обернулся – сзади скалился Денис.

– Блин, Диня, здорово! – обрадовался Аркадий. – Ты че тут делаешь?

– Как что? У меня родители недалеко живут, навещал. Обратно иду – вижу твою могучую спину! Как не подойти!

– А-а! Зайдешь ко мне?

– Давай! Кофеем угостишь?

– Спрашиваешь! Я тебе такой щас телевизор покажу, закачаешься! Вчера купил… Ди-Ди-Ди-Альфа! Тридцать три дюйма! – похвастался Глюк по дороге. – Картинка – ваше!

– Может, нам Ди-Ди Севена переименовать? – предложил Денис. – Пусть немножечко “Панасоником” побудет, пульт дистанционного управления для него сделаем…

Они подошли к девятиэтажке Глюка.

– Щас еще в подвал заглянем!

– Зачем?

– А у нас там кладовки, председатель кооператива в ЖЭКе набил. Я банки храню. Ну, чо родичи делают… Соленья, варенья… В квартиру чего набивать! У меня сахар утром кончился, пару кило взять надо.

– А мои на даче оставляют. Когда надо, привозят…

Глюк распахнул дверь в подвал и спустился по лесенке.

– С правой стороны, Динь, в самом конце – Щас свет включу…

– Да-а, солидно, – весь подвал был разбит на клети с широким проходом посередине. Кто побогаче, устроил себе кирпичные и металлические боксы, победнее – сбил из досок.

– А то! Вот мой! – Аркадий гордо положил руку на стенку из лакированной “вагонки”. На дверце красовался портрет Шварценеггера.

– Это чтоб не ошибиться или вместо плаката “злая собака”?

Денис стоял спиной ко входу.

Глюк вдруг дернулся и стал оседать. В то же мгновение сзади по ушам ударила звуковая волна выстрела.

Рыбаков в шоке обернулся – метрах в пяти стояла фигура, сжимающая обеими руками пистолет. Клюгенштейн окончательно опустился на пол, с правой стороны груди расплывалось темное пятно.

Аркадий со свистом втянул воздух.

– Это тебе за то, чтоб людей не трогал! – с расстановкой прошипел стрелявший.

Денис в оцепенении присел рядом с братком и попытался его приподнять. Сзади куртка была сухая, , пуля осталась в легком. Глюк что-то прошептал, но внимание Дениса было приковано к пистолету.

– Сберкассу помнишь, урка поганый? – процедил сквозь зубы киллер. Глюк сжал зубы. Рыбаков неожиданно наткнулся ладонью на обломок кирпича.

Говоривший поднял пистолет и деланно медленно, по-ковбойски, сдул предполагаемый дымок со среза ствола.

Денис распрямился как пружина и вложил в бросок всю силу. Почему и как он это сделал, он и сам впоследствии объяснить не мог – первобытный инстинкт самосохранения сработал на все сто процентов, тело действовало без вмешательства сознания. Начни он думать – и конец был бы предопределен.

Полукилограммовый кусок обожженной глины попал точно в предохранительную скобу спускового крючка. Ствол “браунинга”, сломав верхние передние зубы, вдвинулся в рот “киллера” и уперся в нёбо. От резкой боли и неожиданности “ковбой” вздрогнул, кулаки его рефлекторно сжались, и указательный палец вдавил гашетку-Затылок разлетелся осколками, пуля чиркнула по потолку и ушла в сторону. Тело секунду постояло и рухнуло навзничь.

Глюк на мгновение даже забыл, что ранен, и приподнялся на локте.

– Вот это да, блин! – прохрипел он. Пустота в голове у Рыбакова рассеялась, мысли заработали четко и быстро.

– Рукой зажми рану! Чтоб пневмоторакса не было!

– Чего? – Аркадий тем не менее прижал ладонь к груди.

– Чтобы легкое не схлопнулось! Сиди, не двигайся!

Денис рванулся к лежавшему телу, поднял одну из гильз и сунул в карман. Кусок кирпича отлетел в сторону и среди хлама на полу подвала был незаметен.

Теперь картина напоминала типичную сцену самоубийства. Рыбаков аккуратно, рукой в перчатке залез в карман пиджака стрелявшего и в изумлении уставился на удостоверение капитана милиции.

– Ничего себе! Мент!

– Чего? – просипел из угла Глюк.

– Мент, говорю – Ну, дела! – Денис затолкал удостоверение обратно и вернулся к Аркадию. Тот уже снял шарф и, сложив его вчетверо, зажимал рану.

– Очень больно?

– Только когда смеюсь – неожиданно ответил Глюк.

– Юморишь, значит, жить будешь… Руку мне на плечо, и поднимайся! Давай, давай! Здесь еще выход есть?

Клюгенштейн кивнул.

– Веди! За меня покрепче держись и помни: если упадешь, мне тебя не дотащить – И не споткнись.

– А этот? – выдохнул Глюк.

– Меньше всего о нем думай! Застрелился мусорок, не выдержал угрызений совести!.. Ну ты и тяжелый, худеть вам всем надо, с поля боя выносить неудобно…

Рыбаков с Глюком свернули в узкий проход и доковыляли до лесенки, упиравшейся в люк. Клюгенштейн еле держался на ногах, Денис был мокрый от напряжения.

Люк вывел их на захламленную запасную лестницу, в дворницкий закуток.

– Мы где? – спросил Денис.