Читаем Шансон как необходимый компонент истории Франции полностью

На самом деле Брель, очевидно, доставляет внимательному слушателю огромное удовольствие своими шансонами. «Роза» (Rosa, 1962), которая, кстати, очень удобна для желающих выучить латинские склонения, начинается с фразы: «Это самое старое в мире танго…» Весьма неоднозначно. И при чем здесь грамматика? На самом деле этот шансон – гимн племяннице певца Розе. Зная это, легко представить себе, как Брель танцует с племянницей, принимая одну за другой положенные в танго позы:

Rosa rosa rosamRosae rosae rosaRosae rosae rosasRosarum rosis rosis[142].

В песне «Сделай мне больно, Джонни» (Fais-moi mal, Johnny, 1956) Борис Виан заворачивает покруче. От певицы Магали Ноэль требуется имитация жесткого секса. В своей садо-мазо-миниатюре он заставляет Ноэль соблазнить мужчину любым способом. Она завлекает отловленного на улице Джонни в свою комнату и бросается к нему, выкрикивая дикий рефрен:

Fais-moi mal, Johnny, Johnny, JohnnyJe ne suis pas une mouche… zoum!Fais-moi mal, Johnny, Johnny, JohnnyMoi j’aime l’amour qui fait boum!Сделай мне больно, Джонни, Джонни, Джонни,Я тебе не муха, чтобы биться о стекло… жжжжж!Сделай мне больно, Джонни, Джонни, Джонни,Хорош болтать, займись делом!

Магали Ноэль исполняет свою задачу превосходно, имитируя дикую страсть. А тут еще вступает сам Виан и противным голосом опытного соглядатая трижды выдыхает: «делай, делай, делай ей больно». Но и это не возбуждает беднягу Джонни. В ярости она обзывает его «животным». Джонни не может стерпеть оскорбления, слышатся звуки пощечин, и Магали начинает плакать и жаловаться, что теперь будет ходить вся в синяках.

Мощный, завораживающий ритм выводил этот шансон «за грани дозволенного». Разумеется, песня довольно долго входила в список запрещенных.

Виан продемонстрировал недюжинную храбрость, явившись со своим, скажем так, неоднозначным шансоном в те времена, когда слово «секс» стыдливо замалчивалось. Но Генсбур, представивший немного позже «Сладости» (Les sucettes, 1962), продвинулся по запретной местности еще дальше. Юная Франс Галль, даже не подозревая, что она поет, исполнила гимн оральному сексу. Впрочем, двусмысленность текста показывает: называть вещи своими именами все еще невозможно.

«А как быть с Брассенсом? – воскликнет, очнувшись, любитель шансона. – Он-то открыто поет о своих желаниях?» Например, в «Фанфарах славы» (Les trompettes de la renommée, 1962) он комментирует процесс траха с маркизой так: «Я вскарабкался на Венерин холм». Да, Брассенс у нас ловкач и способен облечь в александрийский стих любые непристойности, не хуже таких гигантов, как Расин или Бодлер.

Папаше Брассенсу прощается многое, но далеко не все, и к его шансону у цензоров тоже возникали вопросы. «Фанфары» – далеко не единственная его песенка, удаленная с радио. Послушайте-ка для интереса «Порнографию» (Le pornographe), «Девчонку за сто су» (La fille à cent sous) или «Редиску» (Le radis) с текстом в руках, и вы поймете, что я имею в виду.

Шансон «Fernande» построен чуть менее искусно, чем «Фанфары славы». Брассенс исполняет, не краснея, гимн мастурбации:

Quand je pense à FernandeJe bande, je bandeQuand j’pense à Félicie,Je bande aussi,Quand j’pense à Léonore,Mon Dieu, je bande encore,Mais quand j’pense à Lulu,Là je ne bande plus.Лишь вспомню о Фернанде,так встанет, так встанет…Моник и Доминик?Встает, как штык!Лишь вспомню Франсуазу,встает, хотя не сразу,но вспомню Фелиси —висит, как ни тряси[143].

Почему же цензура промолчала? Да просто хит Брассенса о мастурбации впервые вышел на диске в 1972 году, уже после сексуальной революции.

А через сорок лет его исполнила Карла Бруни, в ту пору – Первая леди Франции.

«Раздень меня!»

И снова цензура начеку. Чтобы сказать, что хочешь переспать с кем-то, замечает Мишель Польнарефф, у французского певца есть одна возможность – просюсюкать: «твои глаза самые голубые в мире»; или: «я жив, только пока ты улыбаешься». Польнареффу надоели вечные условности, он готов взорвать ситуацию. И в 1966 году выпускает шансон «Любовь с тобой» (L’amour avec toi), где прямо называет вещи своими именами:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее