Шансов выжить нет

– Ну, что тут? – спросил он, внимательно глядя на меня и стараясь понять по моему лицу, что произошло в его отсутствие. – Он очень плох? Сказал, как себя чувствует?

– Снова потерял сознание, – сообщила я то, что он и сам мог видеть. – Сказал, что вряд ли проживет еще сутки…

Я врала наудачу, ведь Поль мог заметить, что мы с Судаковым все же разговаривали, в чем он пока еще сомневался. Видно, не удалось хорошо рассмотреть издалека. А услышать наш разговор на таком расстоянии и вовсе было невозможно…

То, что за предметом, который мне передал Судаков, охотятся не одни талибы, всколыхнуло во мне массу подозрений. Что за странная компания в самом деле у нас подобралась! Француз, американец и русская… Ну, я-то ладно. У меня задание. А они-то здесь зачем? Может, это все далеко не случайно? И у каждого из них – тоже свое задание? И все мы охотимся на самом деле за этой маленькой штучкой, которую мне отдал умирающий Судаков. Я, между прочим, пока еще до конца и не поняла, что же это такое. Скорее всего кассета микропленки. Примерно так я всегда ее себе и представляла.

– Поль, а где же Грег? – воскликнула я, вспомнив вдруг про американца. – Не мог же он нас бросить? Он же говорил, что знает талибов! Объяснял нам, как нужно себя вести… Это же он нас сюда привез! Почему он не подает о себе никаких вестей?

Поль пристально посмотрел мне в глаза и произнес фразу, вызвавшую во мне волну тревоги. Прямо скажем, нехорошо отозвался французский офицер-спасатель о своем американском коллеге:

– А ты не думаешь, что он мог нас с тобой просто подставить?

– Не может быть! – воскликнула я. – Зачем ему это делать?

– Откуда я знаю – зачем? – Поль пожал плечами. – Разве Россия и Америка – союзники в Афганистане? Разве у вас есть общая цель в этой стране? Ваши руководители никогда в этом не признаются, но в Афганистане вы – враги, сколько бы ни обнимались и ни целовались ваши президенты… Из Парижа это очень хорошо видно… У нас есть высокая такая Эйфелева башня, если на нее забраться – и Москва, и Нью-Йорк – как на ладони…

– Замолчи, Поль! – перебила я его. – Даже если все так, как ты говоришь, не вижу никакого смысла для Грега нас подставлять, заманить к талибам и бросить, а самому смыться…

Беседуя с Полем, я одновременно обдумывала еще один чрезвычайно занимавший меня вопрос – кто же такой этот Судаков? Работает ли он только на Россию? Его поведение было вполне психологически достоверным… Что за важная такая вещь на микропленке, которую он мне передал? Но сколько ни напрягай мозги, все равно упираешься в недостаток информации. Можно было только строить догадки. Но догадки всегда остаются всего лишь догадками и бывают интересны только в одном случае – когда подтверждаются реальными фактами.

В моем распоряжении таких фактов пока не было. И я вынуждена была прекратить это гадание на кофейной гуще…

Шум многочисленных копыт, донесшийся снаружи, заставил нас насторожиться. Правда, он скоро смолк, и мы ничего больше не услышали. Но вскочивший с пола и вытянувшийся у дверей по стойке «смирно» часовой подсказал нам, что наше невольное уединение будет сейчас нарушено. Солдаты всегда за версту чувствуют приближение начальства. Талибы в этом отношении не были исключением.

…Минут через пятнадцать раздалось цоканье подкованных сапог по камням. Часовой содрал висевшую на дверях тряпку и отбросил ее куда-то в сторону. Должно быть, нас собирался посетить какой-то важный чин.

Впрочем, я уже успела заметить, что любой самый захудалый офицеришко этой, с позволения сказать, армии уже чувствует себя большим начальником. Даже если у него всего лишь следующее после рядового звание. Наверное, в этом проявляется какая-то подсознательная тоска полудикого народа по жесткой структуре, по государственности, в конце концов, по твердой единой власти… Этот народ слишком свободен, и его измучила собственная свобода…

В дверной проем ввалились четверо, и среди них – Грег! На него я прежде всего и обратила внимание. Смотрела я на него настороженно, прикидывая, какую роль он играет в этой компании и можно ли на него рассчитывать в сложной ситуации?

Грег держался уверенно и независимо. Он был вооружен автоматом, как рядовые солдаты. Но я была уверена, что у него есть еще и пистолет, как у любого офицера-спасателя. Ношение штатного оружия – общее международное правило, записанное в любом национальном уставе спасательной службы, не говоря уж об уставах национальных армий…

Из троих вошедших с Грегом афганцев один был явно солдатом-охранником, их я уже научилась отличать от начальников. Он был тоже вооружен автоматом и занял позицию у двери, справедливо полагая, что другого выхода из нашей импровизированной тюрьмы нет. Только через дверь, а значит, – через его труп. Во втором я без труда узнала офицера, встретившего нас на грузовике с солдатами, когда мы ехали из Кайдабада. В его руке я заметила пистолет, которым он размахивал как-то уж чересчур театрально. Но ведь это не говорит о том, метко ли человек стреляет…