Шансов выжить нет

По одним побелевшим ногтям я этого определить не смогла. Не успев подумать о том, правильно ли поступаю, я протянула руку и попыталась ухватить человека, висящего на обрыве, за запястье.

Почувствовав прикосновение моей руки, он на мгновение оторвал свою левую руку от камня и вцепился в мою ладонь мертвой хваткой. Я сразу поняла, что совершила ошибку. Не только вытащить его наверх, но даже удержать и дождаться чьей-то помощи я не могла.

И тут мое тело потеряло опору и медленно, но неотвратимо поползло к краю обрыва. Человек схватился за мою руку второй своей рукой и повис теперь на мне всем телом. Моя правая рука, в которую он вцепился, согнулась в локте, острый край камня впился в нее и раздирал рукав комбинезона и кожу, поскольку мое движение к обрыву замедлилось, но не прекратилось, и рука потихоньку двигалась по острому краю камня.

«Все! – подумала я. – Все! Упаду!.. – Но тут же спохватилась: – Не думай об этом, дура! Ты выкарабкаешься! Ты удержишься!..»

Рука уже проползла по камню почти до плеча. Я не чувствовала боли, только видела, как по ней ручейком стекает кровь и течет дальше по пальцам держащегося за меня человека. Голова моя постепенно выдвинулась за край обрыва и я увидела…

Первое, что я увидела – испуганные глаза врача Карпова. Он висел на моей руке, не двигаясь и не извиваясь всем телом, просто вцепившись в меня как клещ и доверив теперь свою жизнь моим слабым силам. Если бы он сделал какое-то резкое движение, я бы мигом слетела с обрыва вместе с ним…

А там… Я посмотрела вниз…

Никакой дороги внизу под нами уже не было.

Неровными уступами скала спускалась вниз в головокружительную пропасть…

Мои глаза расширились, став, наверное, такими же испуганными, как и у Карпова, и я почувствовала, что теряю способность сопротивляться тянущей меня вниз тяжести. Пропасть притягивала меня к себе… Я поползла в нее все быстрее и быстрее… До падения оставалось всего лишь какое-то мгновение…

Никогда я еще не радовалась так тому, что меня кто-то неожиданно хватает за ноги. Не думала даже, что может быть так приятно, когда тебя грубо и больно, жесткими стальными пальцами хватают за лодыжки…

– Брось его, идиотка! – услышала я голос Грега. – Отпусти его, я не вытащу вас двоих!

О Боже! Как приятно было слышать его хриплый от напряжения, злой голос.

– Не могу! – крикнула я ему в ответ. – Он меня держит! Не могу отцепиться…

– Поль! – заорал Грег. – Поль! Пистолет!

Рядом со мной возникла голова Поля, и я увидела его руку с пистолетом, направленным в лицо вцепившемуся в мою руку Карпову.

«Это мой пистолет! Где он его взял?.. – удивленно подумала я, но тут же вспомнила. – Ах, да, он же забрал его у меня…»

– Стреляй, мать твою! – орал Грег. – Стреляй, засранец!..

Поль выстрелил. Второй раз, почти подряд, мне пришлось увидеть, как во лбу человека появляется дырка от пули… Но отвернуться я не могла, не могла даже закрыть глаза – пропасть словно гипнотизировала меня и заставляла смотреть на Карпова.

Я почувствовала, как пальцы его ослабели, заскользили по моей руке, размазывая натекшую кровь, и, наконец, разжались.

Он полетел вниз.

Сначала ровно, просто падая, потом ударился о какой-то выступ, отскочил от него, пролетел еще метров пятьдесят, вновь ударился, и дальше его труп начал отскакивать от скалы, как мячик, подлетая иногда кверху, словно резиновый. Он пролетел уже метров двести пятьдесят – триста, я почти потеряла его из виду…

Куда он упал, я не успела разглядеть, поскольку Грег начал тянуть меня назад и голова моя вновь оказалась за краем обрыва.

Наконец Грег сильно дернул меня за ноги, и я оказалась метрах в двух от обрыва. Я сразу же попыталась встать, но ноги дрожали, и я только села, беспомощно озираясь по сторонам. Поль поднял меня и помог отойти подальше от края пропасти.

Грег уже улыбался и доставал откуда-то из бесчисленных карманов комбинезона пластмассовую бутылочку с йодом, бинт и небольшую плоскую металлическую фляжку, ту, к которой мы уже прикладывались при нашем знакомстве…

– Выпей! – он сунул мне под нос свою фляжку. – Джонни Уокер умеет поднимать настроение… Да, было бы жаль потерять такую симпатичную девочку только из-за того, что в детстве ей не объяснили, что о своей жизни нужно заботиться намного больше, чем о жизни ближнего… У вас же есть поговорка…

Он задумался, вспоминая, и сказал неожиданно по-русски…

– Звоя рубажка плиско… – и громко захохотал, очень довольный своими скромными успехами в русском языке.

«Знаю я, о чем ты заботишься, – подумала я. – Ты же не знаешь, у кого пленка… Если бы ты был уверен, что она не у меня, а у Поля, я бы сейчас летела в пропасть вместе с этим сумасшедшим бедолагой».

Я оглянулась на край обрыва, зябко передернула плечами и подумала:

«Впрочем, не летела бы, а скакала, как мячик, превращаясь в огромную отбивную…»

Фляжку я у него взяла и сделала три больших глотка обжигающей жидкости. Виски перехватило горло, я закашлялась, но зато окончательно пришла в себя. Мне уже не казалось, что из пропасти на меня смотрят какие-то притягивающие огромные глаза…