Шанталь. Ход королевы

Я обернулась к находящемуся неподалеку Нино, чтобы спросить, видит ли он то же самое, что и я, когда меня сбило с ног сокрушительным ударом обрушившейся сверху ледяной массы, перевернуло, с силой ударило о палубу и понесло в сторону поручней. Вода была нестерпимо холодной и одновременно обжигала как огонь, пробирая до самых костей. Захлебываясь набравшейся в рот соленой водой, я пыталась ухватиться за что угодно, лишь бы не оказаться смытой за борт. И этим «что угодно» оказалась рука сицилийца. Выдернув из водного плена, он толкнул меня себе за спину, прикрывая от стихии собственным телом.

– Отдать топселя! – было последним, что я услышала прежде, чем началось настоящее светопреставление: под сильным давлением шхуна дала ужасающий крен, и мачты ее легли почти горизонтально над водой. Еще одна волна, и судно практически полностью ушло под воду. Держась за металлическую решетку трюма, мы избежали страшной участи быть смытыми за борт, но это был еще не конец.

Справедливости ради стоит отметить, что нынешний шторм был не таким чудовищным по сравнению с тем, с которым пришлось столкнуться в прошлый раз. Мало-помалу слаженно работая, капитану вместе с командой удалось выпрямить судно, и оно, все больше уваливаясь под ветер, приняло вертикальное положение.

Радуясь этой маленькой, но нашей общей победе, я, собираясь переодеться, открыла дверь в каюту, когда из ее темноты вынырнула чья-то рука и, схватив меня за горло, лишив возможности и пикнуть, втянула внутрь.

Проклятье! Со всеми волнениями я совершенно позабыла об убийце, а зря. Уж он-то в отличие от меня не медлил и успел подготовиться к выполнению задуманного, первым же делом выдернув у меня из-за пояса кортик и отшвырнув его в сторону. Негодяй! Сражаться с беззащитной женщиной! Как это было по-мужски…

В памяти всплыли почти забытые картины из прошлой жизни, когда точно таким же образом, в темноте, граф де Клермонт пытался лишить меня жизни. Но тогда на помощь мне пришел случайно оказавшийся рядом Патрис. Теперь же, когда все силы были брошены на борьбу с разбушевавшейся стихией, рассчитывать приходилось только на себя. Задыхаясь от удушья, я, памятуя уроки Нино, подняла колено и резко лягнула напавшего в пах, одновременно нанеся костяшками сложенных в кулаки пальцев ему удары по вискам. Крякнув, матрос, не ожидающий сопротивления, ослабил хватку, чем я тут же поспешила воспользоваться, вырвавшись из его рук и оттолкнув от себя, бросилась вглубь каюты.

В отличие от убийцы, несмотря на темноту и ходящий ходуном пол, я прекрасно ориентировалась в помещении, в котором прожила достаточно долгое время, чтобы и с закрытыми глазами безошибочно находить стоявшие каждый на своем месте предметы. Преследователю повезло меньше. К примеру, откуда ему было знать, что один из стульев справа привинчен к полу не равномерно с остальными и выбивается из общего ряда на целую ладонь? Тому, кто знал об этом, легко было обойти препятствие, но только не чужаку, торопящемуся покончить со своим грязным делом и сломя голову кинувшемуся вдогонку. Споткнувшись о выступающую резную ножку, он, не удержавшись, упал, но тут же вновь вскочил. Сыпля проклятиями и грозя нечеловеческими мучениями, он кружил вокруг стола, заставляя меня меня делать то же самое, рассчитывая на то что и я где-то ошибусь и дам ему возможность добраться до себя. Не тут-то было. После третьего круга я кинулась к кровати и, перекатившись через нее, застыла в ее изголовье. Обрадованный тем, что жертва так глупо подставилась и выдала себя, преследователь повторил мой маневр и тут же получил наотмашь по голове тяжеленным серебряным канделябром, от удара потеряв сознание и рухнув к моим ногам.

Убивать его в мои планы не входило, по крайней мере до тех пор, пока не выясню имени того, кто стоял за всеми покушениями. Поэтому, не теряя драгоценного времени, я быстро разорвала на широкие полосы простыню и связала полученными веревками руки матроса за его спиной, не забыв проделать те же манипуляции с его щиколотками.

Теперь дело оставалось за малым: дождаться окончания шторма и допросить его в присутствии капитана.

* * *

– Спрашиваю в последний раз: кто тебя подослал? Отвечай, или клянусь, что заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты появился на свет!

Патриса было не узнать. Обычно деликатный, как и подобало прирожденному дворянину, в этот раз он как с цепи сорвался после того, как узнал о покушении. И, если раньше у меня и были сомнения относительно причастности капитана к данному делу, то после его реакции все они рассеялись сами собой – Патрис действительно ни о чем не знал.

В ответ пленник с ненавистью плюнул ему под ноги и отвернулся. По рукам и ногам привязанный к грот-мачте с запекшейся кровью на заросшем бородой лице после столкновения с канделябром, он вел себя так, будто ему все равно, что с ним сделают. Даже угрозы провести его под килем не возымели никакого действия, он по-прежнему продолжал хранить молчание.