Шантажистка

Взгляд великана свидетельствует, что он не в настроении для загадок.

— Я велел своему поверенному продать обе недвижимости Габби.

— Что? — взвивается он. — Какого черта?

— С меня хватит, Клемент. Она выиграла, и я хочу побыстрее покончить со всем этим.

— Нет, этому не бывать! — рявкает Клемент.

— Весьма признателен тебе за помощь, но это мое решение, и оно не подлежит обсуждению.

К моему беспокойству, вид у него даже более взбудораженный, нежели прошлым вечером перед дракой.

— А с меня не хватит, Билл! Ты, может, и сдался, но я-то хрен уступлю!

— Но что тут поделаешь? Она победила.

Внезапно он подается вперед и тычет мне в грудь пальцем, причем весьма ощутимо. Не понимаю почему, но мое решение определенно привело его в ярость.

— Она не победила, ни в жизнь! А тебе нужно отрастить яйца!

На языке вертится достойный ответ, но меня всерьез беспокоит, что верзила пробьет мне пальцем грудную клетку, и я пытаюсь умиротворить его.

— Слушай, Клемент. Я очень ценю твою помощь, но ты должен понять, что на кону мое будущее. Если правда о Габби выплывет наружу, мне точно конец. Риск слишком велик.

— И ты думаешь, что она будет держать язык за зубами, если получит свое?

— Надеюсь на это.

— Надеешься? Я тебя умоляю! До сих пор она как будто не очень-то придерживалась правил, а?

— Да что ж я могу поделать-то?

— Можешь хотя бы оказать сопротивление. Черт возьми, у нас еще шесть дней, чтобы что-то придумать!

Даже если мое поведение и отдает пораженчеством, другого выхода все равно ведь нет. А уж почему из-за моего решения так переполошился Клемент, остается только догадываться.

— Прости, что спрашиваю, но почему для тебя это так важно?

— Потому что важно, и все, — огрызается он и наконец-то отстраняется.

По крайней мере, угомонился. Выругавшись пару раз сквозь зубы, он возвращается к созерцанию морских видов за окном. Мне сказать больше нечего, и воцаряется напряженная тишина.

Проходят минуты, молчание становится тягостным. Более не в силах его сносить, я решаю снова прогуляться по палубе. И когда уже собираюсь встать, Клемент вдруг опять подается вперед и заговаривает:

— Слушай, ответь на одни мой вопрос, и я навсегда оставлю тебя в покое.

— Ладно, — несколько неуверенно отвечаю я.

— Но если не сможешь ответить, тогда пересмотришь свое решение. По рукам?

Терять мне как будто нечего, и я соглашаюсь:

— По рукам.

Великан пристально смотрит мне в глаза и произносит:

— Итак, вопрос: почему именно сейчас?

Я озадаченно нахмуриваюсь, и он поясняет:

— Почему она затеяла это именно сейчас?

— Не понимаю.

Клемент раздосадовано потирает висок костяшкой пальца.

— Сколько лет этой твоей Габби?

Вспоминаю свидетельство о рождении, что она с таким удовольствием продемонстрировала мне.

— Около тридцати, плюс-минус год.

— Во-во. Получается, Сьюзан хранила свой секрет целых тридцать лет. А ведь она явно ненавидела твоего папашу. Так с чего это ее дочурка вдруг принимается шантажировать тебя после стольких лет молчания?

Вопрос и вправду хороший, и над ответом на него мне остается лишь гадать.

— Да откуда ж мне знать-то. Может, Габби только сейчас стало известно, кто ее отец. Случайно наткнулась на шкатулку, и ее матери пришлось все рассказать.

— Не-а, неубедительно. Ты же сам видел эту озлобленную старушенцию. Да у нее несколько десятилетий было, чтобы отомстить, не привлекая дочери. Ведь любая газета отстегнула бы кругленькую сумму за признательное письмо твоего папаши. Почему же она так и не продала свою историю?

— Возможно, не хотела замешивать маленькую дочку в скандал.

— И я спрашиваю снова: почему именно сейчас?

— Без понятия, — вздыхаю я. — Так или иначе, что нам толку с этого?

— Толк в том, что во всей этой истории что-то не так.

— И что же не так?

— Если бы я знал, то смог бы решить твою проблему.

— Великолепно. — ворчу я. — Нам известно, что что-то не так, но что именно, мы не знаем, и что делать дальше, мы тоже не знаем!

— Ну так давай узнаем!

— Как?

— Начнем с того, кто заварил эту чертову кашу, — с твоего папаши.

— Если только у тебя нет спиритической планшетки для связи с мертвыми, помочь он нам вряд ли сможет.

— Все может быть, — бурчит Клемент.

— Что-что?

— Да я понимаю, что он мертв. Но мы же можем покопаться в его прошлом. Наверняка ведь сохранились какие-то его бумаги с тех времен?

— Кое-что действительно сохранилось. У меня на чердаке с десяток коробок с его всякими документами. Все думал отправить на уничтожение, да так и не собрался.

— Может, стоит покопаться? Вдруг найдется что-то полезное?

Пытаюсь изобразить некоторое подобие оптимизма. Что, с учетом пульсирующей головной боли, недосыпа, тошноты, а также того второстепенного обстоятельства, что вскорости мне предстоит стать банкротом, не так-то легко.

— Что ж, можно, раз уж ничего другого не остается. Вот только понятия не имею, на что ты надеешься.

— Как знать, как знать. Считай это чутьем.