Шантажистка

Я вздыхаю и кивком выражаю согласие. Удовлетворенный выигранной битвой, Клемент устраивается в кресле поудобнее и закрывает глаза. Мне бы его уверенность. Сам-то я на результат совершенно не рассчитываю. Мы всего лишь потратим впустую несколько часов да остатки моего терпения. Но пускай уж проверит свою гипотезу — как-никак, я обещал ему передумать. Может, хотя бы после этого угомонится.

Клемент, конечно же, засыпает, а я смотрю в окно на приближающийся берег.

До причаливания еще минут десять, и я задумываюсь о своем скором будущем. Ровно через неделю я лишусь квартиры в Блэкфрайарсе и Хансворт-Холла. Соответственно, моим домом станет коттедж, что я снимаю в Маршбертоне. Пожалуй, самое время заодно и закончить политическую карьеру, вот только без дохода оплата аренды жилья может превратиться в проблему. За деньги, как говорится, счастья не купишь, но на них точно можно купить удобства. Боюсь, несмотря на спонтанную угрозу отказаться от депутатской должности, вряд ли это получится. Значит, помимо прочего зла, Габби своими действиями еще и вынудит меня остаться на опостылевшей работе.

Прежде чем я успеваю окончательно вогнать себя в депрессию, паром, слава богу, пришвартовывается в Лимингтоне. Расталкиваю Клемента, и мы сходим на берег.

От паромного терминала до железнодорожной станции рукой подать, и здесь выясняется, что поезда до Маршбертона ждать всего пять минут. Он прибывает по расписанию, и к нашим услугам оказывается совершенно пустой вагон. Через несколько секунд поезд уносит нас в заключительный этап путешествия.

В любое другое утро я сидел бы да наслаждался пробегающими за окном видами сельского Гэмпшира, однако сейчас даже сочетание осенних красок и ярко-голубого неба не способно поднять мне настроение. Если великана как-то и беспокоит моя судьба, по его виду этого не скажешь. Он вообще снова устраивается подремать.

Просыпается Клемент лишь за минуту до нашего прибытия в Маршбертон.

В субботнее утро на перроне ни души, и на станции сходим только мы двое. Перебираемся по мостику к вокзалу, поезд уносится прочь, и воцаряется полнейшая тишина, лишь ветер шелестит листвой деревьев, шеренгой выстроившихся перед зданием.

— Лопни моя селезенка, — бурчит Клемент и останавливается. — И ты здесь живешь?

— Да, и мне нравится, что здесь так тихо.

— Слишком тихо, прямо как в «Деревне проклятых». У меня аж яйца холодеют.

— Очень приятно. А теперь, если ты закончил глумиться над моей деревней, может, пойдем?

Он хмуро оглядывает окрестности.

— Пока не набежали местные с вилами?

Я качаю головой и двигаюсь по дорожке к своему дому. Клемент нагоняет меня и целых пять минут сетует, как не по душе ему местная тишина. Подозреваю, ему будет о чем ворчать на протяжении еще нескольких часов, поскольку нам предстоит угробить целый день на бесполезное просматривание коробок с бумагами.

23

Как-то я прочел в одной статье, что в Англии более одиннадцати тысяч объектов недвижимости под названием «Дом роз». Арендуемое мною жилище как раз из их числа. Полагаю, некогда в нем проживали работники с хмельников вокруг деревеньки. В продолжение темы хмеля горькая ирония заключается в том, что нынче престижные сельские коттеджи вроде этого доступны лишь богачам.

Даже если арендная плата за «Дом роз» и высока, о его дверных проемах, к досаде Клемента, этого не скажешь. Пригнувшись, он заходит в коттедж и следует за мной на кухню. Более всего мне сейчас необходима чашка крепчайшего кофе.

— Клемент, кофе?

— Чай.

Решаю не тратить время на кофеварку и хватаю банку с растворимым кофе. Также сегодня определенно не тот день, чтобы разводить церемонии, так что вместо обычных фарфоровых чашек и блюдец достаю из буфета две большие кружки.

— Боюсь вот только, свежего молока у меня нет. Сойдет?

Лишенный выбора. Клемент лишь пожимает плечами.

Обеспечив себя кофеином, мы поднимаемся на лестничную площадку.

— На чердаке тесновато, так что давай я передам тебе сверху коробки, и мы просмотрим их в гостевой спальне, — предлагаю я и указываю на комнату справа.

— Да как скажешь.

Открываю люк на чердак и тяну на себя лестницу. После довольно нервного подъема по хлипким ступенькам включаю свет и забираюсь внутрь. В последний раз я сюда наведывался лет пять или шесть назад, что подтверждается неприятным запахом спертого воздуха.

Дав глазам привыкнуть к тусклому свету, направляюсь к груде коробок. Чердак — их второе прибежище, поскольку после смерти отца они восемь лет хранились на складе. По возвращении из второй поездки в Африку я снял «Дом роз», намереваясь прожить в нем лишь полгода. Откуда мне было тогда знать, что всего лишь через пару месяцев меня изберут в парламент и коттедж станет моим домом на последующие десять лет. Во избежание дальнейших складских расходов я подрядил транспортную компанию перевезти коробки сюда. И, поскольку поместьем отца и всей сопутствующей канцелярщиной занимался его поверенный, перед уничтожением всех этих бумаг просматривать их мне было, вообще-то, совершенно ни к чему. До сегодняшнего дня.