Шанти

Мысль об убийстве чуть не запустила процесс ускорения, у Андруса зазвенело в ушах от прилива крови и сдерживаемого желания ускориться, но он сумел остановиться. Как? Другой вопрос. Как человек сдерживает, переламывает желание, импульс, который внезапно им овладевает? Скорее всего, этого не знают и ученые мужи. Только предполагают, выдвигая свои нелепые домыслы, опровергаемые еще более нелепыми домыслами их коллег, считающих первых неучами и полуидиотами. Впрочем, взаимно.

– Всем стоять! – рявкнул Урхард. – Если кто-то обнажит оружие в моем доме, я призову его к ответу! Вам было сказано доставить Андруса на суд живым и здоровым, он не отказывается идти. Потому прекратить хвататься за мечи!

Парни неохотно отпустили рукояти, лучник ослабил тетиву, правда, не снимая с нее стрелы, Андрус же решительно шагнул за порог:

– Ведите!

– Мы имеем право присутствовать на суде! – заявил Урхард, а Беата тонким, срывающимся голосом пропищала:

– Имеем право! Мы имеем право!

– Имеете! – криво усмехнулся один из парней, поднимая шлем, надвинутый на брови несколько минут назад, когда Андрус спустился вниз, – боец, видимо, ожидал боя.

Суд должен был состояться в доме старосты – длинном, уродливом сооружении, больше похожем на конюшню. Впрочем, внутри было чисто, уютно, пахло травами, как у лекаря. Андрус осмотрел тех, кто находился в комнате, и понял, почему пахло травами, – лекарка, скорее всего она была женой старосты (так потом и оказалось). Лекарка сидела в первом ряду, ближе к окну, внимательно следя за происходящим.

Длинная комната, скамьи, прибитые к полу, видимо, для того, чтобы они не стали аргументом в суде, усмехнулся про себя Андрус. Помещение вызывало у него странное ощущение, он как будто бывал в таком – в другой жизни, когда-то очень давно.

Перед скамьями стол, за которым сидели трое – в центре староста, по бокам убеленные сединами мужчины, видимо старейшины, самые уважаемые люди в селе. Вряд ли рядом со старостой сидели бы какие-то пустозвоны. Впрочем, в жизни случается все что угодно. Это Андрус знал и не имея памяти. Может, где-то видел похожее, и воспоминания теперь вдруг всплыли со дна колодца.

А еще кто-то в комнате боялся. Кого? Похоже, что его, Андруса. Он сумел почувствовать, ощутить страх человека или нескольких людей. Эта эмоция накатывала на него, захлестывала, как порыв ветра, и ему стоило некоторых усилий сосредоточиться на суде.

Андрус осмотрелся – отдельной скамьи или стула для него не предусмотрели. Тогда он сел на скамью для зрителей, где сразу же нашлось свободное место. Несколько человек шарахнулись от подсудимого, как если бы на них плеснули кипятком или с его волос падали вши.

Андрусу стало смешно – вроде взрослые люди, а ведут себя… Впрочем, Урхард скорее всего по этому поводу сказал бы: «А чего ты хотел от деревенских? Это глухомань!» Сам Урхард появился чуть позже, вооруженный мечом, а под его рубахой просматривалась тонкая кольчуга. Купец явно не привык пускать дело на самотек и был готов к любым событиям. Беаты и Аданы не было видно, и Андрус мог поклясться, что большой фургон, который стоял во дворе дома Урхарда, наполняется вещами, лошади накормлены и напоены, готовы к длинному путешествию. Но это так, на всякий случай. Андрус все-таки надеялся, что, если суд закончится неблагоприятно, ему придется уйти одному, что он не разрушит жизнь, которую столько лет налаживал Урхард для своей семьи.

Готовность Урхарда к бою не укрылась от глаз старосты. Тот недовольно поморщился и громко спросил:

– Урх, ты чего, на войну собрался? Железку нацепил, рубаху напялил?

– Железки – это у тебя, – усмехнулся Урхард, – у меня доброе киндейское железо, разрубающее сталь и дурные бошки, как сухое дерево. Что касается того, как я одет… вижу, здесь таких хватает. Эти ребята куда собрались? Девушек тискать? Тетивой вязать им руки-ноги, чтобы не дергались, когда их за сиськи хватают?

– Ну-ну… – не сдержался и фыркнул староста. – Хватит твоих шуточек! Судить будем твоего зятя!

– Да ну? Что за зять такой? – Урхард приподнялся с места и нарочито внимательно осмотрел зал. – Это что, Беатка замуж вышла, а я и не знаю?! Вот я ей ужо задам! Отца не известила о таком важном событии!

Зрители начали хихикать и перешептываться, а тонкий девичий голос сказал негромко, но отчетливо:

– Значит, он ничей? Можно подобрать? Хорошая новость!

После этих слов люди стали откровенно смеяться, и Андрус почувствовал, что их настроение переменилось: страха стало меньше, и появились струйки приязни, а кое у кого – желание, правда, он чувствовал его и раньше, но оно было придавлено растерянностью и тем же страхом.

– Ну вот… вечно ты превратишь важное событие в посиделки! – Староста нарочито хмуро сдвинул брови. – Тут решается вопрос жизни и смерти, а ты…

– Овцу резать будем, что ли? – развел руками Урхард. – Чего тут происходит-то? Не пояснишь, староста?

– Твоего… не знаю, как его назвать…

– Работник! Работник Андрус! – подсказал Урхард. – Нечего тут сплетни распускать! А то на языке волосы вырастут, и бражку пить будет трудно – на грудь накапаешь!