Шарада любви (СИ)

Гари кивнул. — Хорошо, но я надеюсь, что все твои мысли об Эве не смогут затмить меня?

— Я думаю о тебе постоянно, Гари. И мысли мои ужасно … не эстетические. Мне бывает даже стыдно за них.

Гари взял лицо Эли в ладони и надолго припал в поцелуе к её губам.

Сцена 3.

— Я так и не понял, зачем тебе колючее растение? — Спросил Гари, ведя Элю по тропинке в оранжерее. — Надеюсь, что ты не собираешься подложить её в инвалидную коляску к Эве?

Эля тут же остановилась и в упор уставилась на него. — А это же идея? — Восторженно произнесла она, заставив Гари поднять глаза к небу. — Ты только представь эту картину? Вдруг Эва Фокс вскакивает со своего кресла и кричит от боли, а все в изумлении смотрят на её яко бы больную ногу. Здорово, да? Мы же её рассекретим!

Гари посмотрел на Элю и вдруг понял, что она смеётся над ним.

— Почему мне кажется, что ты не хочешь мне говорить, что собираешься делать с Эвой? Ты же уже второй раз увиливаешь от ответа на мой вопрос. Поэтому я задаю тебе его в третий раз. Зачем тебе колючки?

Эля улыбнулась и ответила. — Что бы поцарапать Эву.

— Зачем?

— Хочу её напугать. Скажу, что колючка ядовитая?

— Зачем?

— Что бы она начала думать о своём здоровье, а не пытаться отобрать его у другого человека. Кстати, ты запер Ирен в комнате с историческим хламом? — Спросила Эля, глядя на него «невинными» глазами.

Гари сначала поднял указательный палец вверх, а затем дотронулся им до кончика носа Эли. — Ты вновь увиливаешь от ответа, и у меня такое чувство, что ты… боишься.

Эля насупилась. — Не уже ли это так заметно? Гари, я, конечно, разработала план. Но, когда представлю Эву Фокс рядом с собой, то, почему-то, «мурашки по телу бегут».

Гари схватил Элю за плечи. — Наконец, ты это поняла. Я скажу тебе больше, эта женщина выше тебя почти на голову и сильнее. А если учесть, что у неё жёсткая лангета на ноги, которая может ей служить оружием, то…

— От меня не останется и мокрого места? Ты это хочешь сказать?

Гари слегка приподнял бровь и кивнул. — Выкладывай свой план, и мы будем думать, как его переделать на две роли.

Глаза Эли засияли таким огнём радости, что Гари прищурился. — Осторожно, а то ты меня спалишь своим восхищением. Итак, я слушаю.

— Ну, я просто хотела войти к ней, рассказать, что о ней знаю… Поверь мне, щадить её я не собиралась. Пусть знает, что она для нас не загадка. Ещё, я собиралась сказать, что не позволю ей завладеть наследством Фоксов.

— Короче говоря, ты собиралась разъярить зверя. — Тяжело вздохнул Гари. — И как же ты собиралась уколоть её колючкой?

Эля почесала затылок и нахмурилась. — Я думала, что смогу подойти к ней со спины и …

— О, Боже! — Вздохнул Гари и обнял её. — Милая, да она не позволила бы тебе даже встать со стула, не то, что бы подойти к ней за спину. Не уже ли это не понятно? Женщина, которая хитра, словно змея, чувствует опасность всеми органами своих чувств, никогда не выпустит врага из поля зрения, и уж тем более, не пустит его себе за спину.

Эля обняла Гари и прижалась к нему. — Ты прав, я только сейчас это поняла. Она метает ножи и попадает им, куда метит. И тут вдруг я … с обвинениями?

— Вот именно, поэтому мы пойдём вдвоём. И возьмём с собой своё оружие…

Вдруг Гари замолчал и буквально переставил Элю за большой цветущий кустарник, и заставил присесть.

— Я услышал голоса. К нам кто-то идёт. — Прошептал он и постарался выглянуть из-за куста. — О, да их трое: Марселина, Юна и Иван Иванович.

Эля притянула его за кусты и выглянула сама.

Две женщины шли по тропинке оранжереи, а за ним шел Иван Иванович. Эля сразу поняла, что женщинам его присутствие было, не очень-то приятно, но они терпели.

— Мистер Ежов, — сказала Марселина, останавливаясь возле цветущего куста, — мы не желаем слушать ваши восхваления Эвой Фокс. Возможно, что она вам и показалась очень милой женщиной, но мы-то её знаем и поверьте, она не такая, какой кажется.

Иван Иванович прищурился и произнёс сладким голосом. — Марселина, вы же можете её просто ревновать, как женщину. Все женщины друг к другу не справедливы. Но вам не стоит волноваться. Вы чудесная женщина с красивой фигурой. Вас можно принять за сестру Мойры, а не за её матушку. На мой вкус Эва слишком суховата для женщины. С возрастом женщины приобретают более изысканные формы. Я бы сказал Роденовские.

Эля заметила, как усмехнулась Юна, и бросила взгляд на Марселину, которая еле сдерживала свою злость.

— Мистер Ежов, — сказала она, — для Марселины — это больной вопрос. Разве вы не знаете, что бороться с возрастом очень трудно, особенно женщине. Надо во многом себя сдерживать, от многого отказываться.

— Вы правы, Юна, но я заметил, что Эва не отказывалась от вкусной еды, как вы и Марселина. Аппетит у неё замечательный, а фигура… почти спортивная.