Шарада Шекспира

- Палача? - растерялся «журналист». - Это уж слишком… экстравагантно.

- Зато оригинально!

- Ладно. Несите, а то у меня времени в обрез.

Пока Гиви улаживал вопрос с костюмом, Саша все сильнее мрачнел. Между бровями у него пролегла глубокая складка.

- Ты почему кислый такой? - не удержался, спросил Всеслав. - Боишься, костюм не верну? Я же залог оставил, чудак.

Парень поднял на него подведенные гримом глаза.

- Не в этом дело. Примета плохая.

- Палачом, что ли, рядиться? Я не суеверный.

- Вы про Костю статью собрались писать… так вот, он за пару дней до смерти тоже взял напрокат два костюма: женское придворное платье и одеяние палача. Вернуть уже не смог! Залог предлагал, да ему и так дали. Объяснил, мол, друзей разыграть хочет. А сам… умер. С платьем замяли, у нас их много, а костюм палача пришлось новый заказывать.

- Почему раньше не сказали? - рассердился сыщик.

- Во-первых, вы об этом не спрашивали. Во-вторых, я не связывал гибель Кости с костюмами. Мне только что пришло это в голову.

Прибежал, запыхавшись, Гиви, принес пакет с костюмом.

- Вот. Через два дня просили вернуть. Еле уговорил костюмершу! Оказывается, Костя тоже это брал…

- Мне уже все рассказал Саша, - остановил его «журналист». - Была не была! Проверим, так ли плоха примета.

Актеров позвали на сцену, а Смирнов поспешил к машине. Он очень торопился домой.

Глава 28

На гладком, как черный лед, ночном небе застыла луна.

Ева не могла ее видеть. Зато на нее смотрел Славка. Лунный свет нес тревогу и сомнения. Медлить было нельзя. Завтра Потрошитель сообщит время, когда надо будет оставить на троллейбусной остановке «наследство Дениса». Ева была права, настаивая, чтобы Славка все уничтожил.

- Иначе нас будет преследовать заключенное там зло, - говорила она.

Смирнов ее послушался… почти. Он предал зло огню. Но… Тень зла осталась.

- Я сам ее породил, - шептал сыщик. - Значит, мне и предстоит забить последний гвоздь в ее гроб!

Ему показалось, что откуда-то издалека, из ночного мрака, его зовет Ева. Ева! Запоздалые и горькие сожаления терзали его сердце все эти мгновения без Евы. Они жили глубоко в нем, подспудно давая о себе знать.

- Я обещал сделать тебя счастливой, - шептал он, как будто Ева могла его слышать. - А сам придирался к твоим маленьким слабостям, раздражался и сердился. Я начал искать в тебе недостатки - и преуспел в этом. И вот теперь без тебя - беру в свидетели луну и звезды! - мне тоскливо и тошно, как никогда в жизни.

Всеслав раскрыл окно, желая встряхнуться, набрал полную грудь холодного весеннего воздуха. Сейчас не до покаяния! Завтра - решающий день. Потрошитель наверняка учел каждую мелочь. Он не позволит проследить за собой. Какое время он выберет для передачи «наследства»? Час пик, конечно же.

«Что я положу в сверток? - думал Смирнов. - «Наследства» нет, оно сожжено. Как только Потрошитель обнаружит обман, он взбесится. Я знаю, что он сделает! Значит, действовать надо немедленно».

Телефонный звонок разорвал тишину. «Неужели я ошибся? - ужаснулся сыщик. - Тогда Ева…»

Звонкий голосок Аси вырвал у него вздох облегчения. Он внимательно выслушал девочку.

- На зажигалке фамилия, говоришь? Какая?

Ася назвала.

- Хорошо, я понял, - сказал Смирнов. - Молодец, что позвонила.

Этот поздний вечер выдался тревожным и насыщенным не только для Всеслава, Игоря Бокова, Аси, но и для мужчины в черном, который забыл выпавшую из его руки зажигалку в чужом дворе, а особенно - для Кристины Адамовой.

Как назло, у Анфисы сильно повысилось давление; пришлось отослать ее домой. Какая разница, где она будет принимать лекарства и лежать? Толку от ее присутствия в таком состоянии никакого, одни заботы. Поэтому Кристина еще утром вызвала такси и отвезла домработницу в Крылатское, где та проживала.

Адамовы остались в своей просторной квартире одни, без Анфисы. Льва Назаровича одолевала не только болезнь: его терзали страх и гнев на вся и всех. Страх доктор старался держать в узде, а с гневом у него это перестало получаться. Он срывался по малейшему поводу, а часто и без оного. Раньше пласты его жизни укладывались один на другой, не смешиваясь и прикрывая неприятности успехами, а разочарования - новыми достижениями. Убийство Лейлы Садыковой оказалось вулканом, который все взорвал и вспучил, выбросил на поверхность содержимое всех жизненных пластов одновременно. Космические огонь и пепел опалили как самого Адамова, так и его близких. Воистину, в часы невзгод люди познают многое, доселе скрытое.