Шарады любви

Даниэль упорно продолжала говорить по-французски. Войдя, Линтон увидел, что девушка сидит в шезлонге у окна, почти утонув в своем широченном бархатном костюме. Она старалась казаться равнодушной, но глаза ее выдали: Даниэль явно была рада видеть графа.

— Я чувствовала себя очень одинокой, милорд. Не слишком приятно сидеть взаперти в чужом доме, чужой комнате, слышать, как вокруг кипит чужая жизнь, и не иметь возможности принимать в этом участия.

— Но вас же никто не запирал, Данни. Разве не так?

— Согласитесь, милорд, что мое положение ничем не отличается от положения узницы, — уныло ответила Даниэль. — Вряд ли ваши домашние одобрили бы мое появление, если бы я в этой ужасной робе стала бродить по лестницам, подобно леди Макбет.

— Вы правы, дитя мое. Идите за мной — я приготовил вам сюрприз.

— Сюрприз?

Мгновенно вскочив на ноги, маленькая фигурка, на ходу запахивая полы бархатной куртки, подбежала к Линтону.

— Какой сюрприз, милорд? Мне в жизни никто и никогда не преподносил никаких сюрпризов. Я имею в виду, приятных!

Подобное признание подействовало на его светлость самым неожиданным образом. У Джастина вдруг запершило в горле и перехватило дыхание.

— Но, дитя мое, — начал он растерянно, — я от души надеюсь, что этот сюрприз будет вам приятен.

Линтон потоптался немного на месте, потом кивком головы пригласил Даниэль пройти к нему в спальню. Девушка взглянула на пакет, и на ее лице мелькнуло изумление.

— Прошу вас, детка, испортить мне настроение и вскрыть пакет.

Джастин вдруг почувствовал, что действительно волнуется. Такого с ним никогда не бывало! Он постарался справиться с волнением, но не смог. Между тем Даниэль успела вскрыть пакет и с радостным визгом принялась прыгать по комнате, прижимая к себе платье, проводя его нежной, мягкой тканью по щеке. Не меньший восторг вызвали панталоны и туфельки.

— Мне можно будет все это носить, милорд?

— Во всяком случае, это входило в мои намерения, — мрачно ответил Линтон. — Конечно, если вы не найдете этим вещам другого применения.

— Глупец! — буркнула Даниэль, и на щеках ее образовались две очаровательные ямочки.

— Не надо дерзить, детка, — притворно сурово проворчал граф. — Лучше идите к себе и оденьтесь. Только побыстрее. Ужин стынет, а я терпеть не могу холодную еду.

Даниэль сложила одежду обратно в пакет и намеревалась уже пойти к себе, но вдруг остановилась и растерянно посмотрела на Линтона.

— Что случилось, Данни? — удивленно спросил тот.

— М-да… Извините… Видите ли, милорд, я… я раньше никогда сама не одевалась.

«Черт побери!» — выругался про себя Линтон. Он и не подумал о том, что до своего бегства из дома эта девушка всегда одевалась с помощью многочисленных служанок. Позже ей пришлось носить бриджи и грубые мужские рубашки. Для этого не требовалось завязывать бесчисленные ленты, застегивать сотни пуговиц, расправлять затейливые кружева и взбивать подушечки на плечах. А сейчас… Боже, что же теперь делать? Он не мог позвать горничную в помощь Даниэль, ведь ее все здесь считали мальчиком-слугой…

Граф Джастин Линтон понял, что должен смириться с неизбежным.

— Я помогу вам, дитя мое, — несмело предложил он. — За последнее время мне пришлось перепробовать такое множество ролей. Я привык ко всему. Прошу вас, позовите, когда вам потребуется помощь.

Даниэль, несколько, правда, смутившись, все же приняла предложение графа и вернулась в Голубую комнату. Вздохнув, она вступила в отчаянную борьбу со множеством крошечных пуговиц на спине тонкой батистовой сорочки. Вылетавшие при этом из ее нежных уст непотребные выражения достигли сквозь закрытую дверь ушей графа, и тот, не выдержав, без всяких церемоний вошел в комнату девушки.

— Это же полнейший абсурд! — возмущалась Даниэль. — Интересно, как может человек застегивать эти миллионы пуговиц на собственной спине? Или предполагается, что он должен иметь глаза на затылке?!

— Действительно, это невозможно, дитя мое, — попытался успокоить девушку Линтон.

Он стоял за спиной Даниэль, стараясь не замечать, что через расстегнутую сзади сорочку проглядывает часть ее обнаженной груди. Конечно, на яхте, во время бури, он уже один раз ее раздевал, но тогда единственным его желанием было поскорее отделаться от выпачканной рвотой мокрой одежды. Сейчас же ситуация складывалась совершенно по-другому. В тонких шелковых чулках и белых панталончиках Даниэль выглядела не менее соблазнительно, чем любая из женщин, которых Джастину доводилось в своей жизни видеть полураздетыми. К счастью для обоих, Даниэль, казалось, просто об этом не думала. Кроме того, она уже успела привыкнуть к постоянному присутствию графа рядом с собой и, наверное, была бы очень удивлена, прочитав сейчас его мысли.

— Спасибо, сэр, — сказала она как ни в чем не бывало, оправив сбившуюся на груди сорочку и взяв со стула корсет. — Как вы думаете, это обязательно надевать? — И Даниэль без всякого смущения помахала корсетом перед носом графа.