Шарады любви

Даниэль пригубила бокал с портвейном, на мгновение чуть задумалась, а затем одобрительно кивнула головой:

— Действительно, прекрасный портвейн, сэр. А теперь я расскажу мою историю, чтобы вам все до конца стало понятным.

Уильям Питт Младший вовсе не был уверен в том, что ему непременно надо в очередной раз что-то понимать до конца, но тем не менее он вновь встал, учтиво поклонившись своей гостье.

— Прошу вас, сидите, сэр! — вновь улыбнулась Питту Даниэль, на этот раз с легким кокетством. — Я буду рассказывать стоя. И время от времени стану ходить по комнате. Мне так удобнее.

И Даниэль спокойно, ничего не утаивая, поведала свою историю. Питт и Линтон следили за девушкой как зачарованные. На вопросы, которые время от времени задавал премьер, Даниэль отвечала не спеша, взвешивая каждое слово. В основном она говорила по-французски, но иногда переходила на английский: для нее, видимо, это не представляло никакого труда.

— Ну а потом, — будничным тоном закончила свою историю Даниэль, — милорд Линтон спас меня от озверевшего булочника в одном из парижских переулков. Вот и все, сэр.

— Вы очень храбрая девушка, миледи, — проговорил Уильям Питт и тяжело вздохнул. — А то, что я от вас услышал в первой части нашей беседы, предвещает недобрые события.

— Судя по всему, именно так, сэр. Если отдавать себе отчет в том, что происходит. А вот что в связи с этим можно предпринять, я советовать не берусь.

— У ваших соотечественников здесь очень много сторонников. И некоторые наши идеалисты видят в борьбе французов против феодализма поучительный пример для англичан.

— Среди них — Фоке, — задумчиво заметил Линтон.

— Да, Фоке, — утвердительно кивнул Питт. — Или, например, Берк.

— Согласна, милорд, — быстро подхватила нить разговора Даниэль. — Но одобрят ли англичане бойню во имя мести?

— Вы предвидите реки крови, Даниэль? — спросил Уильям Питт, и Линтон про себя отметил, что премьер назвал его подопечную только по имени, как будто знал ее с колыбели.

— Как я уже рассказывала, сэр, мне пришлось самой наблюдать неистовство разъяренной толпы, — напомнила Даниэль.

В этот момент Линтон, поднявшись со стула и учтиво поклонившись премьеру, произнес:

— Если у вас нет больше вопросов, мистер Чатам, Даниэль самое время поехать домой. Ей надо хорошенько выспаться. Завтра нам обоим предстоит долгое и нелегкое путешествие.

— Вы правы, — кивнул головой Питт. Он помолчал несколько секунд, покусывая свою полную нижнюю губу, затем повернулся к гостье: — Вы не желаете перед отъездом немного передохнуть после этого тяжелого разговора, Даниэль?

От внимания девушки не ускользнуло легкое замешательство премьера, и, лукаво улыбнувшись, она произнесла:

— Извините, милорд, если вы намекаете на то, что хотели бы остаться наедине с мистером Линтоном, лучше сказать мне об этом прямо.

— О, Даниэль, — вздохнул Джастин, — это было бы невежливо.

— Не понимаю, почему говорить правду обязательно означает быть невежливым, милорд? — решительно обернувшись к Питту, сказала девушка и добавила: — Вы не могли бы проводить меня в соседнюю комнату, сэр? Там бы я не только скоротала время, пока вы будете беседовать с графом, но и получила бы несказанное удовольствие от книг.

Когда мужчины остались одни, премьер наполнил оба бокала и сказал вполголоса:

— Линтон, если вам понадобится помощь, чтобы ввести Даниэль в высшие круги лондонского общества, дайте мне знать.

— Думаю, в этом случае помощь потребуется не мне, а лондонскому обществу.

Питт добродушно рассмеялся:

— Эта девушка — совершенно необычное явление. И, мне кажется, вполне заслуживает того, чтобы ее знали в наших аристократических кругах. Конечно, покровительство графа Марча не следует недооценивать, но я надеюсь, что и вы, Линтон, тоже не оставите вашу подопечную. Не так ли?

— Это мой долг, сэр, — спокойно ответил Джастин.

— Здесь понадобится все ваше искусство, мой друг, вам придется быть одновременно и мягким, и настойчивым.

— Я это знаю, Питт.

— Хорошо. Я же останусь для вас и Даниэль преданным другом.

— Благодарю, Питт.

— Ну а теперь скажите мне: вы встречались с Мирабо?..

Все время, пока легкая коляска быстро катила по ночным лондонским улицам, граф хранил гробовое молчание. Даниэль, несколько раз искоса посмотрев на своего покровителя, наконец не выдержала:

— Вы все еще сердитесь на меня, милорд, — бросила она пробный шар.

Граф резко выпрямился:

— Сержусь на вас? За что бы это, дитя мое?

— Я… я не знаю. Но может быть, за… за мое слишком вольное поведение во время визита к премьер-министру. Нет?

— Что ж, я уже не раз делал вам замечания по этому поводу, — бросил в ответ граф, не поворачивая головы. — Но у нас впереди есть еще несколько месяцев, чтобы хорошенько подготовиться к очередному светскому сезону.

Не обращая внимания на Даниэль, которая уже открыла было рот для возражения, Линтон продолжал все тем же холодным тоном: