Шардик

Брюхо и бока медведя были покрыты длинными подпалинами, черными или грязно-серыми, какие оставил бы факел или раскаленный железный прут. В нескольких местах мех в четыре пальца длиной сгорел полностью, и голая кожа под ним, сморщенная и изборожденная глубокими складками, растрескалась и кровоточила. Там и сям в шерсти висели гроздья мушиных яиц или личинок, не замеченные тугиндой. Из уже загнивших ран сочилась зеленая блестящая жидкость, от которой мех слипался и, высыхая, торчал жесткими остриями. Примятая масса пожухлых желтоватых стеблей свидетельствовала, что беспомощное животное мочилось прямо под себя. Наверняка задница у него вся в дерьме и опарышах, подумал Кельдерек, но он не чувствовал отвращения — только жалость и готовность сделать все от него зависящее, чтобы помочь Шардику.

— Придется изрядно потрудиться, чтобы его спасти, — произнесла тугинда. — Нельзя терять ни минуты. Но сначала мы вернемся, поговорим с бароном, и я объясню жрице, что нам потребуется.

Когда они уже выбирались из ложбины, она сказала Кельдереку:

— Мужайся, искусный охотник. Благодаря своему мастерству ты нашел Шардика, и бог поможет нам уберечь его от смерти, не бойся.

— Да дело вовсе не в моем мастерстве, сайет… — начал Кельдерек, но тугинда знаком велела ему молчать и, повернув голову в другую сторону, тихо заговорила с Шельдрой:

— …Понадобятся и тессик, и тельтокарна, — расслышал охотник, а чуть погодя до него донеслось: — Если он придет в чувство, попробуем Песнопение.

Бель-ка-Тразет стоял на прежнем месте. Мелатиса, бледная как луна, уже поднялась с колен и неподвижно стояла поодаль, уперев взгляд в землю.

— У него много ран, — сказала тугинда. — Некоторые из них гниют и заражают кровь. Должно быть, он приплыл по реке, спасаясь от пожара. Впрочем, это я поняла сразу, как только услышала рассказ Кельдерека.

Бель-ка-Тразет помолчал, словно мысленно советуясь сам с собой. Потом, явно приняв какое-то решение, поднял взгляд и заговорил:

— Сайет, давайте постараемся понять друг друга. Вы — тугинда, а я — верховный барон Ортельги, пока кто-нибудь не убьет меня. Люди повинуются нам, поскольку верят, что мы с вами в силах обеспечить им безопасность, каждый своими средствами. Старые сказки, старые мечты — с их помощью людьми можно повелевать и властвовать, покуда они верят в них и в тех, кто извлекает из них силу и тайное знание. Ваши женщины ходят по огню, стирают у мужчин из памяти собственные имена, втыкают ножи себе в руки без всякого вреда для себя. Это все замечательно, ибо народ трепещет и повинуется. Но какой нам прок от истории с медведем? Какую пользу вы предполагаете извлечь из нее?

— Не знаю, — ответила тугинда, — и сейчас не время обсуждать такие вопросы. Мы должны действовать быстро во что бы то ни стало.

— И все же выслушайте меня, сайет, потому что вам понадобится моя помощь, а я на основе долгого жизненного опыта научился предвидеть последствия тех или иных поступков. Мы нашли огромного медведя — возможно, самого большого из всех когда-либо живших на свете. Должен признаться, я бы нипочем не поверил, что медведь может быть таких размеров, когда бы не увидел своими глазами. Но если вы исцелите зверя — что дальше? Если вы останетесь рядом с ним, он убьет вас и ваших женщин и будет наводить ужас на всю Ортельгу, пока нашим охотникам не придется устроить на него облаву и уничтожить, рискуя собственной жизнью. Даже если предположить, что медведь вас не убьет, в лучшем случае он покинет остров, и тогда вы, потерпев неудачу в попытке использовать его для своих целей, утратите влияние на умы. Поверьте мне, сайет, вы ничего не приобретете, только потеряете. Как память прошлого и легенда, Шардик обладает великой силой, и сила эта принадлежит нам, но из попытки убедить людей, что он вернулся, не выйдет ничего хорошего. Послушайтесь моего совета: возвращайтесь на свой остров, сейчас же.

Тугинда терпеливо выслушала барона, а когда он умолк, знаком подозвала жрицу и распорядилась:

— Живо отправляйся обратно на стоянку, Мелатиса, и вели девушкам доставить сюда все необходимое. Будет лучше, если они пройдут на челнах вдоль берега и высадятся вон там. — Она указала поверх ложбины на берег под длинным косогором.

Без единого слова жрица повернулась и быстро зашагала прочь.

— А ты, Кельдерек, — обратилась тугинда к охотнику, — скажи мне: станет ли владыка Шардик есть в таком состоянии?

— Нет, сайет. Но он будет пить воду, а возможно, и кровь — или даже поест тщательно пережеванной пищи, какой иногда кормят младенцев.

— Хорошо, если бы так. Я знаю одну лекарственную траву, которая поможет Шардику, но она при смешивании с водой теряет целебные свойства.

— Я пойду подстрелю какую-нибудь дичь, сайет. Эх, мне бы сюда мой лук…

— Его забрали у тебя в Верхнем храме?

— Нет, сайет. — И охотник пояснил, в чем дело.

— Будет тебе твой лук. Мне в любом случае потребуется послать кого-нибудь в Ортельгу с несколькими поручениями. А сейчас ступай и сделай все, что в твоих силах.