Шарфик. Мой призрачный хранитель (СИ)

Первым «клиентом», как стали называть недолордов Скабиор и Гермиона, стал волшебник, когда-то подкинувший письмо со знаком Пожирателей смерти в почтовый ящик и тем самым вынудивший Гермиону покинуть дом ее родителей. Расследование Аврората было не самым быстрым. Версии были разнообразными — от мести неудачливого поклонника до происков сторонников Волдеморта. Многие из них вышли на свободу по амнистии к десятилетию победы.

Но все было не совсем так. В конце концов Гарри сообщил Гермионе, что писака найден и признался. Однако сделать с ним Аврорат ничего не может — он несовершеннолетний, ученик Хогвартса. Его родители сами не были Пожирателями, но поддерживали идею о превосходстве чистой крови. Всей Магической Британии было известно, кто помогал Гарри Поттеру победить Волдеморта. Выбор мишени для угроз был очевиден. Гермиона. Рон Уизли на роль сакральной жертвы во имя кровавой чистоты не годился. Во-первых, он был чистокровным, хоть и из семьи предателей крови. Во-вторых, в психиатрическом отделении больницы Святого Мунго не было принято вести переписку — лечащие врачи прописывали умиротворяющие зелья и покой, а не письма сомнительного содержания.

Узнав, что тот, кто послужил причиной ее страхов и переезда, в силу возраста не может быть наказан серьезней, чем профилактической беседой в Аврорате, Гермиона приуныла. Гарри обещал напугать парнишку как следует. Гермиона сомневалась, что это поможет. Гарри заверил, что Аврорат будет следить за ним и держать на контроле. «Контролеры хреновы», — выразил свое мнение Скабиор, узнав обо всем. И оказался прав. В возрасте двадцати пяти лет недопожиратель смерти собрал вокруг себя группу таких же алчущих смертолюбов. И начал мстить магглам. Терпение Гермионы как-то незаметно кончилось, да и нервы были ни к Мерлину. В общем, парня больше никто не видел.

***

Обычно лесные ведьмы живут одиноко и гостей не привечают. Те же бедняги, что случайно забредают в их владения, к себе домой обычно не возвращаются.

Гермиона нечасто выбиралась из своего лесного домика, предпочитая обмениваться письмами с теми из ее знакомых, кому хотелось ей написать. А вот на праздники колеса года к ней наведывалась Луна.

Луна восприняла известие о новом доме и новой жизни Гермионы как должное.

Луна иногда приходила и не в праздники. Когда спустя семь лет после мальчишек-близнецов у нее родилась и немного подросла дочь, Луна стала бывать у Гермионы чаще.

— Он перестал меня замечать, — грустно говорила Луна, отхлебывая горячий травяной чай. — Он прекрасный отец, я не спорю, но иногда я ощущаю себя привидением. Прости, Скабиор.

— Ничего, продолжай, — махнул рукой призрак. Поведение мужа Луны возмущало его так же, как и Гермиону. Как можно было пренебрегать такой красавицей? После родов Луна изменилась, стала увереннее в себе и еще красивее. И теперь, когда в семье появилась дочка, копия мамы, Рольф Скамандер сосредоточил все свое внимание на малышке.

— Мальчишки любят бывать у деда, — продолжала Луна. — Ксенофилиус души в них не чает, балует до невозможности. Знаешь, Гермиона, внуки хорошо на него влияют. Память немного улучшилась, он иногда совсем такой, какой был до войны. Конечно, без присмотра их троих оставлять нельзя. Пришлось обзавестись домашним эльфом, ты же не против?

Луна лукаво улыбается. Гермиона смеется:

— Ох, ГАВНЭ будет сопровождать меня всю жизнь!

Она привыкла к подколкам на эльфичью тему. Разобравшись в теме взаимоотношений магов и эльфов, уже не обижается, когда ей напоминают про ее детскую дурость, а сама удивляется, как неуемно и неумно тогда вела себя.

Сыновьям Луны уже одиннадцать, и скоро они поедут в Хогвартс.

— Придешь проводить их, Герми? — спрашивает Луна. Ей нужна поддержка. Нелегко отпускать детей так надолго, одних. Нелегко осознавать, что они уже так выросли. А труднее всего, когда в собственной семье тебе не на кого опереться, кроме себя. Отец пребывает в эйфории собственных мыслей и проектов, муж занят подготовкой к новой магозоологической экспедиции, заранее скучает по младшей дочери, постоянно держит ее на руках. Та очень рада такому вниманию, и хотя очень любит мамочку, с папочкой готова проводить все дни напролет.

— Приду, — обещает Гермиона.

Луна остается на ночь.

***

Время идет. Дети растут. Родители стареют.

Когда не стало Ксенофилиуса, Луна была сама не своя. Гермиона, за пять лет до этого похоронившая одного за другим обоих родителей, поддерживала ее и была рядом, сколько нужно. Она знала, что время лечит, но, ожидая, пока оно вылечит, можно сойти с ума от боли.