Шарики за ролики

– А Дали потом проскакал перед Хачатуряном на палке какой-то… Это он так «Танец с саблями» его изобразил. И все. На этом аудиенция закончилась. Потом газеты писали, что советский композитор мочится в старинные вазы. Вот так!

– И вы, значит, берете пример с Дали? – спросила Лариса.

– Конечно, я же художник, а не певец. Если бы я пел песни или сочинял музыку, я бы встретил вас добрым голосом Булата Шалвовича Окуджавы: «Может, вы дверь перепутали? Улицу, город и век?» – Огоньки в глазах Алтуфьева очень озорно заиграли. – Да вы не теряйтесь так, вы похожи на мадонну, сошедшую с полотен итальянских возрожденцев. Признаться, не люблю эту реалистическую мазню, но иногда приятно посмотреть, отдохнуть от нынешнего чересчур суетного бытия. Вы присаживайтесь, у меня есть несколько чистых стульев. Один из них я могу предложить вам.

И художник прытко схватил один из стульев, стоявший посередине большой комнаты, и поставил прямо перед Ларисой.

– Садитесь, не бойтесь. Сам-то я не страшный, не кусаюсь.

Лариса тем временем уселась на стул.

– Итак, чем обязан? Представляться я не буду, поскольку это излишне. Вы ко мне пришли, следовательно, знаете, кто я. А вот кто вы – это очень даже интересно. Возможно, кстати, я напишу ваш портрет. Не так, конечно, нужно будет сесть, немного поменять ситуацию со светом… Вот! Поверните голову!

Алтуфьев легко прикоснулся рукой к виску Ларисы и повернул ее голову примерно на двадцать градусов вправо.

– Прекрасно! Вот так! – воскликнул он с восторгом. – Однако я так и не узнал, что же вас ко мне привело…

– Вы не даете мне слова сказать! К тому же встречаете таким странным образом! – попыталась заметить Лариса.

– И тем не менее, – бросил реплику художник, по-прежнему ожидая ответа.

– И тем не менее меня зовут Лариса Викторовна Котова.

– «Викторовну» мы сразу откидываем, зачем это вам? – непринужденно отреагировал Алтуфьев. – А Лариса – это прекрасно. Чайка! По-гречески…

Он бросил на Котову такой взгляд, будто открывал для нее Америку.

– Мне это известно, – улыбнулась Лариса. – Мой ресторан так называется.

– «Чайка»? Это ваш ресторан? – скептически спросил Алтуфьев, бесцеремонно оглядывая Ларису с головы до ног и оценивая ее на предмет, может ли она быть директором ресторана. – Вам необходимо расписать интерьер? В каком стиле?

– Нет, я не по поводу интерьера, и вообще вы меня интересуете не столько как художник, – решительно заявила Лариса, – сколько как знакомый некоего Виталия, с которым вы только что расстались.

– Вы его старшая сестра? – тут же спросил Алтуфьев.

– Нет, – выдохнула Лариса, отметив, что ее терпение на пределе. С господином Алтуфьевым было очень сложно общаться, по крайней мере сейчас.

– Боже, в чем вы его подозреваете? – вдруг всплеснул руками художник. – Наверняка в том, что я, одинокий человек, встречаюсь с бедным мальчиком и развращаю его! А вы если не его старшая сестра, то… Только не говорите, что вы его мама!

Алтуфьев закрыл лицо руками.

– Это было бы невыносимо! Вы так молоды!

– Перестаньте паясничать! – вскричала Лариса.

Художник немедленно убрал руки с лица, картинно успокоился и произнес:

– А что вы сделаете, уйдете? Вам от меня что-то надо. Поэтому я вполне могу себе позволить попаясничать. Я же не пристаю к вам с домогательствами!

– Этого еще не хватало! – вспыхнула Лариса.

– А что вы так удивляетесь? – спокойно хмыкнул художник. – Вы – женщина, пришли к одинокому мужчине… Все как бы, так сказать, располагает.

– Вообще-то меня интересует Виталий, – передразнив Алтуфьева, проговорила Лариса.

– Ах да, Виталий! – притворно хлопнул себя по лбу Алтуфьев. – Ваши подозрения беспочвенны. Я не гомосексуалист. А Виталик – просто молоденький мальчик, не нашедший себя в жизни и пытающийся писать стихи. Правда, пока неудачные… Смазлив, и это его главный на данный момент капитал, впрочем, и его он растрачивает пока что зря. Вот и все, что я могу сказать вам об этом пареньке. Если вы его мама, то я заранее прошу меня извинить за рубцы на родительском сердце, – и Алтуфьев ухмыльнулся.

– Я не его мама, – заметила Лариса.

– Очень жаль.

– Что? – удивилась Котова.

– Нет, ничего, это я просто так, как говорят в театре – реплика в сторону. А позвольте все же полюбопытствовать, зачем вам понадобился этот Виталик? Неужели он вас заинтересовал?

Алтуфьев лукаво подмигнул Ларисе.

– Я понимаю, понимаю… «Волосы, как солнце, золотые, а глаза такие голубые», – вдруг запел он ни к селу ни к городу. – Правда, волосы не золотые, но глаза голубые, – закончил он уже обычным голосом.

– Скажите, а вы знакомы с Жанной, его девушкой? – спросила Лариса, не обращая внимания на его выверты.

– С Жанной? – переспросил Алтуфьев, наморщив лоб. – Ах да, знаком! Но все же с какой стати я должен отвечать на ваши вопросы?

– Я – частный детектив, – решилась раскрыть карты Лариса.

Алтуфьева как громом поразило. Он застыл на месте, потом медленно отошел к дивану и присел. Сейчас он имел вид абсолютно потерянного человека, которого закружил вихрь жизни и неожиданно подбросил в его квартиру женщину-детектива.