Шарко

Конечно, между собой они все обсудили. Присутствие людей из Генеральной инспекции будоражило умы, и весь этаж уголовной полиции был уже в курсе.

– Представления не имею, – ответил Франк.

– Этот придурок Маньен лишил нас члена команды. Никакой коп не должен так себя вести, так вообще не делается. Меня от него с души воротит.

– Рано или поздно эта свара между ними все равно плохо бы кончилась, придется приспособиться. Итак?

– Мы успели только оглядеться по-быстрому. В этой халупе ничего нет. Ни телевизора, ни компьютера, только холодильник с какой-то почти просроченной фигней. Второй этаж вообще в полном запустении, его никогда не ремонтировали: штукатурка облупилась, кафель разбит. Два-три почтовых отправления на его имя. И еще это…

Он протянул два фальшивых удостоверения личности. Одно на имя Самуэля Бюрло, другое – на Франсуа Жайяра.

– Фальшивые документы, как у Рамиреса.

– Н-да…

– Для чего им эта липа понадобилась, черт их подери?

– У лошади хроническое недоедание. Или этот тип вел спартанский образ жизни, или он не часто здесь бывал. Может, это только перевалочный пункт, где он держал своих жертв.

Они вернулись в амбар. Обугленное тело Дюпира уже увезли, но остался смрадный запах горелой плоти и бензина. Цепляясь за ступени, они спустились в подземное убежище. Шарко оглядел горы еды, раскладушку. Может, палач спал здесь, рядом с жертвами?

Он открыл холодильник, взял один из пакетов с кровью и внимательно его осмотрел. Все похищения, все пытки, все смерти – ради этого… Почему? Он перешел в соседнее помещение. Желатиновые капсулы, ампулы, пищевые добавки… Он взял коробку с таблетками тардиферона. Повышает содержание железа, применяется для лечения анемий и при кровопотерях. Он показал ее Люси:

– Помнишь? Ты их принимала, когда носила близнецов.

Люси кивнула.

– Зачем все эти лекарства? – спросила она.

– Они заботятся о людях, которых похищают, а не убивают сразу же. Именно поэтому между похищениями проходит несколько месяцев. Они поддерживают в них жизнь и выкачивают кровь. Думаю, они превращают их в живые резервуары, в регулярных поставщиков контейнеров с кровью. Это куда рентабельней, чем убить на месте и опустошить их вены в один прием. А когда жертвы больше не выдерживают, они от них избавляются.

– Когда ты говоришь «они», ты имеешь в виду Дюпира и Рамиреса? – спросил Паскаль.

– Да, но именно Рамирес брал на себя заключительный этап. Прежде чем предать их смерти, он некоторое время держал их у себя, в комнате, посвященной дьяволу. Приковывал их к батарее отопления, чтобы пытать, собирать слезы и вообще отвести душу… А когда наступало время, он их опорожнял досуха, чтобы не пропало ни одной капли крови. Вот поэтому мы и находили иссушенные тела. Потом он их закапывал или бросал в воду.

Шарко вернулся в соседнюю комнату, опустился на колени перед морозильником:

– Рамирес и Дюпир были, можно сказать, командой материально-технического обеспечения. Их использовали всего лишь как поставщиков бомбейской крови.

– С какой целью?

Франк выпрямился и потер руки:

– Я очень рассчитываю на выживших, чтобы получить ответ на этот вопрос.

65

Жак сидел в комнате отдыха рядом с автоматом с напитками, на четвертом этаже госпиталя города Санс, расположенном километрах в двадцати от фермы. После полуночи он перешел на очень сладкую колу, чтобы пополнить запасы энергии. Заметив Шарко и Люси, он вяло махнул им рукой.

– Когда нескончаемые ночи идут друг за другом, да еще и все похожи… Иногда я себя спрашиваю, чего я здесь торчу. Счастье еще, что у меня ни малышни, ни жены, которая ждет дома. Ума не приложу, как вы оба крутитесь.

– Мы тоже, если честно, – ответил Франк. – И лучше нам не задаваться этим вопросом.

Жак кивнул на длинный пустой коридор, туннель, залитый неоновым светом, от которого в этот поздний час начиналась резь в глазах.

– Через час или два нам разрешат увидеть одну из них. Ее зовут Виктуар Пайе, и, по словам медиков, она психически довольно устойчива. Вторую поместили в блок интенсивной терапии.

Франк бросил монетку в щель автомата и достал две банки сока тропических фруктов. Одну он протянул Люси, потом опустился на стул рядом с коллегой:

– Ну что за дерьмо. Сил больше нет.

Люси последовала их примеру. Так они и сидели, все трое, в молчании, присосавшись каждый к своей банке, и смотрели, как мимо снуют медсестры, словно привидения. Шарко размышлял, каким образом он еще умудряется держаться, ходя столько лет по краю пропасти. Жак прав: в чем действительно их рецепт, его и Люси, позволяющий выносить и безумный график работы, и все эти ужасы?

Их глаза смыкались, головы покачивались. Не единожды они спохватывались, что заснули, как сидели, – плечом к плечу, просыпались и задремывали снова… В конце концов явился врач и вырвал их из полудремы – около двух часов ночи. Чудная картина бурной деятельности французской полиции. Франк, еще сонный, поздоровался и спросил, как дела у пациенток.