Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

На следующий день состоялась своеобразная студенческая манифестация, в чисто французском духе. Во все книжные магазины заходили молодые люди и спрашивали “полное собрание сочинений г. Жоннара”. Другие справлялись, сколько томов в “собрании”, можно ли будет все уложить в такси или надо взять грузовик и т. д. Книгопродавцы не знали, как отделаться от “покупателей”.

Полное собрание сочинений нового академика было напечатано в день приема в газете “Candide”: оно состояло из нескольких прошений об отставке с разных постов и двух благодарственных писем»[66].

«Полное собрание сочинений» Жоннара – в виде книги из одних белых листов – было выпущено к выборам в Академию по инициативе Авар де ла Монтаня. Из любви к точности упомяну, что литературное наследие нового академика на момент избрания состояло из 11 речей и 3 предисловий, а кардинал Бодрийяр голосовал за Морраса (LCM, 528–529).

«Полное собрание», возможно, повеселило кое-кого из «бессмертных», но две другие выходки «людей короля» им точно не понравились. Сначала L'АF поместила факсимиле поданных за Морраса бюллетеней – где и как она их достала? Это нарушило тайну голосования, хотя пресса открыто гадала, кто кого поддержал. Затем «тридцать девять повес в опереточных академических мундирах, с привязанными бородами из пакли прошли процессией по бульвару Сен-Мишель, ведя осла в зеленой попоне с пальмами, в треуголке и со шпагой на боку»[67]. Когда смеются над одним из собратьев – нехорошо, но этого можно не заметить. Когда над самой почтенной «компанией» в сорок кресел – недопустимо. Поэтому ждать избрания Моррасу пришлось еще пятнадцать лет.

«Я не скрывал, что хочу быть академиком, – рассказывал он в 1949 г. Валла, – причем исходя из простой логики. Я отдал все силы защите государства. Я не мог принять награду, почесть или кафедру от режима, с которым ожесточенно боролся. Однако я считал этичным получить от государства, которое защищал, некое духовное отличие, присуждаемое независимо, и войти в корпорацию, финансируемую, хоть и скромно, из его бюджета. После моего провала в 1923 г. L'АF опубликовала факсимиле бюллетеней академиков, которые голосовали за меня. Бойлев и Бордо, продвигавшие мою кандидатуру, буквально обалдели от такой выходки. Они явились ко мне, стеная: “Какая неосторожность! Без этой выходки вас избрали бы на первое освободившееся кресло вне всякой конкуренции, особенно после комедии с Жоннаром. Теперь всё кончено!” А я, ей-богу, посчитал отличной эту насмешку над академическими секретами. Через пятнадцать лет никто, даже Мориак, не вспомнил о проделке “королевских газетчиков”. Можно творить любые преступления – и надеяться на человеческое беспамятство!» – иронически заключил Моррас (MNE, 239).

V

«Улица опьяняется так же быстро, как и восстает, – заметил опытный полицейский Люсьен Зиммер. – История напоминает нам, что народные волнения записаны кровавыми буквами на парижских мостовых»[68].

Волна насилия пошла по нарастающей, причем верховодили в ней коммунисты, пользовавшиеся покровительством властей после победы Левого блока на выборах 1924 г. Еще раньше, в декабре 1923 г., присяжные оправдали Бертон. 9 февраля 1925 г. в Марселе коммунисты с огнестрельным оружием атаковали митинг Национальной католической федерации: «люди короля» охраняли его, но командир запретил им брать оружие; итог – два трупа. 23 апреля в Париже они же напали на собрание организации «Патриотическая молодежь», которую возглавлял столичный депутат и крупный бизнесмен Пьер Тетенже, считавший себя наследником Барреса; результат – четверо убитых. Министр внутренних дел Абрахам Шрамек запретил монархическую демонстрацию в честь Жанны д'Арк, но разрешил коммунистам и социалистам манифестацию в годовщину Парижской коммуны. 26 мая на улице был застрелен казначей Лиги «Action française» Эрнест Берже; убийцу, заявившую, что она перепутала его с Моррасом, признали невменяемой. 5 июня полиция обыскала «людей короля» на собрании в столице, арестовав 36 человек за незаконное ношение оружия… и проигнорировала воинственный митинг коммунистов на той же улице. Активист Ребате негодовал – правда, задним числом – в адрес вождей движения, не организовавших ответное насилие: «Судейское крючкотворство в отместку за сорок трупов!» (RMF, 117).

9 июня Моррас отправил по почте два письма. В первом, адресованном префекту столичной полиции Альфреду Морену, он жаловался на предвзятое отношение к своим соратникам в пользу коммунистов. Во втором, адресованном Шрамеку и написанном в куда более резких выражениях, сообщил, что «люди короля» «ждут только нашего, могу даже сказать – моего приказа, чтобы обрушить возмездие на головы виновных» в смерти Плато и других своих товарищей и что сам Моррас «без гнева и пристрастия отда[ст] приказ пролить вашу собачью кровь», если адресат не прекратит разоружать патриотов, а «приказы, которые исходят от нас, как вы знаете, исполняются»[69].