Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Мальви предпринял контрнаступление и на неделю остановил выпуск L'AF (24–29 июня). 7 июля он решил объяснить депутатам, что происходит. Баррес, которого давно травили «анархистские и бошистские газеты» (ВМС, 784), в негодовании крикнул министру: «Когда же вы арестуете негодяев из “Le Bonnet rouge”?». Рибо пришлось рассказать историю с чеком Дюваля[155]. 17 июля власти запретили газету Виго.

22 июля в Сенате Клемансо произнес пламенную речь против Мальви, припомнив ему историю со «списком Б», не введенным в действие в начале войны. «Господин министр внутренних дел, я обвиняю вас в предательстве интересов Франции», – заключил он; вместо этого в официальной стенограмме появилось: «Вы совершенно пренебрегли своим долгом»[156]. Часть доказательств попала к нему от Доде, который ликовал, хотя и счел обвинения «слишком слабыми». Моррас многозначительно добавил: «Клемансо знает многое, но не всё» (LDН, 221, 228).

Глава МВД срочно ушел в отпуск. Министр юстиции Вивиани объявил о начале следствия по делу «Le Bonnet rouge». 6 августа Виго был арестован, а утром 14 августа обнаружен в камере повесившимся… на шнурках от ботинок. Мертвым он для многих был безопаснее живого, поэтому официальной версии мало кто поверил. По выражению Доде, «Виго самоубили»[157]. «При республике поддельные самоубийства случались без счета», – заметил Авар де ла Монтань, постоянный автор L'AF и первый официальный историограф движения (HAF, 85). Военный трибунал позже приговорил Дюваля к смерти, но многие остались недовольны процессом, потому что на скамью подсудимых не попали сотрудники «Le Bonnet rouge».

31 августа Мальви подал в отставку, заявив, что будет бороться за свое честное имя. Кабинет затрещал по швам, и 9 сентября премьер Рибо, не сумев оживить его, также заявил об отставке. 30 сентября Доде послал Пуанкаре письмо, в котором назвал экс-министра внутренних дел не только покровителем немецких агентов, но изменником, сообщавшим врагу военные планы и причастным к бунтам в армии (текст: LDP, 167–168). «Обвинения были столь же ложными, сколь и преувеличенными», – отметил Ю. Вебер (WAF, 126). Во всяком случае, убедительные доказательства нам до сих пор неизвестны.

Морис Баррес. Заглядывая в трещины. 1917. Обложка с инскриптом: «Адольфу Ретте, сердечно, Баррес»

1 октября Доде и Морраса пригласил к себе новый глава правительства и по совместительству военный министр Поль Пенлеве – один из «четырех нулей», как «толстый Леон» называл премьеров военного времени. При разговоре, содержание которого визитеры в тот же вечер подробно записали (LDP, 170–179), присутствовали новый глава МВД Теодор Стег («сын боша», т. е. протестантского пастора, и адепт «новой Сорбонны») и министр юстиции Рауль Пере (будущий герой скандального «дела Устрика» о взятках). Знакомый с содержанием письма президенту, Пенлеве усомнился в справедливости обвинений, заметив, что Мальви «обеспечил мир в обществе и дал нам три года спокойствия». Гости настаивали на решительных действиях, хозяин обещал принять меры и спрашивал совет, как лучше это сделать.

«Следующие недели оставили у меня впечатление эйфории и комизма, – вспоминал Доде. – Эйфории, потому что мы вскрыли гнойник, три года терзавший страну и армию, гнойник, грозивший поражением и революцией. Комизма, потому что события и люди по масштабу слишком не соответствовали друг другу» (LDН, 235).

VI

На войне как на войне. 4 октября в Палате депутатов Мальви потребовал от премьера огласить письмо Доде к Пуанкаре, которое «Пенлеве имел слабость сообщить ему». Товарищи экс-министра бурно возмутились, Кайо предложил принять закон против клеветы. Спасовавший Пенлеве заявил, что «дает мне (Доде. – В. М.) 48 часов на предоставление доказательств. В противном случае против L'AF будут приняты самые жесткие административные меры» (LDP, 181–182). После невыполнения ультиматума газета с 7 по 14 октября оказалась под запретом. Синдикат парижской прессы вступился за коллег из соображений корпоративной солидарности.