Шарлатан: чудо для проклятого короля

– Твоя оплошность заставила меня принять ужасное решение. И тебя я тоже заставлю принять решение, хоть сколько-то сродни тяжести ноши короля. Выбирай, кого из твоих помощников заточить в Башню ведьм? – отрывисто скомандовал Борхард. – Чтобы у тебя не возникло соблазна плохо служить мне, а память о страдании мученика в башне подстегивала прыть твоего ума. Он будет жив там, пока ты верно служишь. Но умрет, после твоего бегства или измены. А еще, если изверги победят короля.

Борхард усмехнулся, и кивнул.

– Решай: которого из подмастерьев закрыть в темницу? Выбирай быстро, пока не зарезали обоих.

Люгер молчал. Один из штрафников нетерпеливо поднес клинок к горлу Ачи.

– Убей его! – махнул рукой король.

– Стойте! – крикнул Люгер. – Возьмите Ачу.

С головы подмастерья сдернули мешок. Блондинчик безумно вытаращил глаза. Свет слепил его. Он оглядывался, в поисках Люгера.

– Выбор сделан! – усмехнулся король. – А чтобы не болтал лишнего – наденьте на него железную маску немоты, изобретенную учеными Универума. Для надежности, в башне ведьм он будет заточен в маске.

Двое охранников поднесли к Аче устрашающий железный намордник с распяленным ртом. Блондинчик отшатнулся, и закричал:

– Люгер, спаси! Люгер!..

Но крик его захлебнулся. На пленника напялили ужасную маску, защелкнули замки на макушке, и дальше несчастный издавал только невнятное мычание.

– Ача, будь сильным! – закричал Люгер, натягивая цепь. Голос шарлатана захлебнулся, по его щекам текли слезы отчаяния.

– Ты молодой! Держись! – поддакнул Узи. – Мы выручим тебя!

Двое конных воинов подхватили Ачу, мотающего головой в тяжеленной маске, под руки и поволокли по размытой дороге, ведущей в город Прапор.

Борхард поднял боевой шлем, и прежде, чем одеть его на голову, выплеснул накопившуюся дождевую воду.

– Я отпущу его, как только мы победим, слово короля! Вперед! – крикнул Борхард, и поскакал не оглядываясь.

«Не высовывайся, что бы не случилось»…

Повозка с ящиком мчалась по большой дороге, громыхая и раскачиваясь, прочь от места катастрофы. Обитые металлом деревянные обода колеса подскакивали на любой колдобине. Повозка трещала, рискуя развалиться. Ящик в повозке отчаянно трясло, и мотало, но менестрель безжалостно гнал коня. Его белый жеребец одиноко бежал следом за повозкой. Юноша торопился укрыться в лесу, куда сворачивала дорога. Он, то и дело наклонялся к ящику.

– Потерпи, детка, скоро тебя выпущу! Знаю, что трясет, надо доехать до укромного места.

Менестрель не дотерпел, и не стал углубляться в чащу. Он остановил повозку на первой же лесной поляне. Разгоряченная лошадь, запряженная в повозку, упорно не желала стоять на одном месте, юноше пришлось завязать поводья вокруг ствола молодого дерева. Только потом менестрель заскочил обратно, чтобы открыть ящик, спасший жизнь его возлюбленной танцовщице.

– Сейчас, сейчас… – приговаривал юноша, которого не переставала колотить дрожь, после кровавой резни, из которой они вырвались милостью короля. Он не знал, чем бы подцепить мудреный замочек ящика.

– Я же говорил – мы еще встретимся! – раздался сиплый голос за спиной.

Менестрель замер, не оборачиваясь. Его конь под седлом переступал ногами в стороне. Лошадь в повозке была привязана к дереву. Юноша еще не знал, сколько врагов за спиной. Но уже понял, что просто сбежать не получится.

– Только не высовывайся, что бы не случилось, – шепнул менестрель, еле слышно, наклоняясь к ящику.

Подобравшись пальцами к эфесу своего дорогого клинка, юноша выпрямился, и развернулся. Малолетки окружили повозку. Их мотыг было много, слишком много, и новые прибывали со стороны дороги.

– Это же королевский жополиз! Прикинь, тот самый…

Сиплый долговязый подросток, осмеянный на площади, сутулился прямо перед ним, опираясь на черенок мотыги. Менестрель искал острое словцо в ответ, чтобы потянуть время, но спазм перехватил горло юноши.

– Попался, гадёныш? Теперь ты наш, – подленькая улыбка растянула губы «пахаря».

Менестрель выхватил клинок, угрожающе направив острие на неприятеля. Сиплый выставил черенок мотыги вперед, пытаясь дразнить менестреля, как дразнят палкой разъяренную собаку.

– На… Куси!

Менестрель инстинктивно чиркнул клинком по черенку, отбивая выпад. Но уже сзади и с боков малолетки влезли на повозку, цепляясь за поручни. Лихорадочно оглядываясь, менестрель полоснул клинком по чьей-то руке. Нападавший завизжал, отскочив от повозки, и побежал вокруг поляны, зажимая кровь, хлещущую из раны. Юнцы отпрянули, но лишь на мгновение.

– Вали гниду! – сипло скомандовал долговязый.

Подсунув мотыги под колеса и днище повозки, малолетки принялись ее раскачивать, так, что менестреля мотало из стороны в сторону. Стараясь устоять на ногах, юноша уже не мог обороняться.