Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

А работать было необходимо, Брэнуэлл не оправдывал надежд семьи. Не став литератором, как мечтал, он вновь занялся живописью и даже, подучившись мастерству, а точнее в его случае сказать – ремеслу портретиста, открыл в близлежащем городе Брэдфорде мастерскую. Однако художник он был посредственный и клиентуры не нашёл. Он бездельничал, всё чаще его видели в брэдфордских тавернах. Наконец он вернулся под домашний кров. Очевидно, его мало тяготила зависимость от отца – не то что сестёр. Они как раз были очень щепетильны на этот счёт. Даже Эмили, с её органической потребностью жить только в Хауорте, полгода работала в пансионе, а Энн, стойкая и решительная при всей своей уступчивости и кротости, уже служила гувернанткой и писала домой мужественные письма. Шарлотта Бронте тоже приняла предложение знатного и богатого семейства Сиджвиков. Пребывание в их поместье Стоун-Гэпп ей потом казалось, наверное, кошмаром – так страдала её гордость от барственных замашек хозяйки. В письмах к Эмили она жалуется на высокомерие миссис Сиджвик, которую интересует только одно: выжать из неё побольше работы. Заботам гувернантки поручили двоих избалованных мальчишек, которые бывали иногда жестоки. Однажды один из них бросил в неё камень. Шарлотта не пожаловалась. Когда же он в порыве благодарности сказал при всех: «Я вас люблю, мисс Бронте», – мать пренебрежительно заметила: «Но, Джон, любить гувернантку…»20

Пребывание у Сиджвиков не затянулось. Хозяйке не нравилась застенчивая и чересчур гордая девушка, которая к тому же не любила её отпрысков и нисколько этого не скрывала. Миссис Сиджвик рассчиталась с Шарлоттой, и та с радостью вернулась домой, зная, конечно, что это всего лишь передышка. Впрочем, ей опять предоставилась возможность поменять утомительный наёмный труд на положение замужней женщины, ей сделал предложение начинающий пастор, ирландец Брайс, приехавший в Хауорт вместе со своим духовным патроном. То была – иронически посмеивалась Шарлотта – «любовь с первого взгляда» (но только со стороны молодого человека), хотя Шарлотте вроде бы понравился остроумный Брайс. Однако чересчур скоропалительно он предложил руку и сердце. Признанию же – так она думала – должна предшествовать длительная романтическая прелюдия.

Итак, Брайсу она отказала и мечтала о поездке к морю, которую давно уже предлагала Эллен и которую под разными предлогами оттягивали отец и тётка, не любившие обходиться без помощи Шарлотты. Всё же поездка состоялась, для чего Эллен пришлось чуть не силой увезти подругу в наёмной карете. Они поселились в приморском городке Берлингтоне. Встреча Шарлотты с морем была необычной. Увидев впервые синюю даль, она заплакала, махнув Эллен рукой, чтобы та отошла подальше, оставив её наедине со стихией.

Через месяц она снова в Хауорте и снова начинает искать место гувернантки, хотя сама мысль о подобной службе ей ненавистна. Да что гувернантки! Если бы ей предложили на выбор: вести праздную «дамскую» жизнь где бы то ни было или исполнять тяжёлую работу горничной, но дома, она бы выбрала последнее, а пока ей и так хватает забот: служанка Тэбби больна, поэтому Шарлотта и Эмили убирают, чистят, гладят, пекут. Но в Хауорте сейчас не скучно. В доме часто бывает молодой помощник преподобного Бронте, проходящий при нём нечто вроде, выражаясь современным языком, стажировки, – красивый, обаятельный Уильям Уэйтмен. Он не только красив, но образован и может поддержать интересную беседу. Шарлотта его рисовала, и, очевидно, сеансы были приятны для обоих. И ещё Уэйтмен был добр, он искренне огорчался болезнью одной из прихожанок, делая всё, чтобы поддержать духовные, да и физические силы умирающей.

Всё это располагало к нему Шарлотту (и Энн, приезжавшую на каникулы домой), но он уже был помолвлен, да и отношение его к Шарлотте не походило на «страсть», о которой она втайне, очевидно, мечтает, несколько наивно поучая Эллен, что «страстная любовь – безумие и, как правило, остается без ответа»21. Может быть, в этих словах есть зерно подавленного чувства.

Не утешало и то, что Генри Насси не забывал о ней. Он просит прислать стихи, если есть новые. Новых нет, отвечает Шарлотта, ей скоро двадцать пять, и уже «не к лицу» ей заниматься писанием стихов: «Настало время привести воображение в порядок, подстричь его и удалить все лишние ветки». Романтическая Ангрия с её «вечно пламенеющим закатным небом» уже не влечёт воображения, оно чувствует потребность обратиться к «новой стране, с более прохладным климатом, где рассветы серы и скромны, а возникающий день хотя бы ненадолго омрачён тучами», – так писала Шарлотта в «Прощании с Ангрией», увидевшем свет много лет спустя, после её смерти, когда были опубликованы её ранние труды.