Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

Таков был роман, единодушно отвергнутый английскими издателями, привыкшими к романтическим повестям, зачастую весьма мелодраматичным. У читателей ещё большой популярностью пользовался Булвер-Литтон и его приключенческие романы. Булвер к тому же так чувствительно мог писать о меланхолической и преступной страсти, подобной той, которую испытывал один из героев его популярного романа «Пэлэм, или Приключения джентльмена» (1828) к прекрасной Гертруде, обесчещенной негодяем и лишившейся рассудка. Теперь же издателям предлагалось произведение, переходное по жанру. Да, автор сохранял некоторые приёмы романтического письма, – например, он придал вполне понятной неприязни Эдварда Кримсуорта к брату-бедняку, посягающему на родство с ним, богатым и властным, оттенок некой иррациональности. Да и сам Эдвард, красивый, высокомерный и жестокий, был схож с Заморной, а встреча Уильяма с Фрэнсис на безлюдном и печальном протестантском кладбище чем-то напоминала подобные же сцены из бесчисленных «кладбищенских» баллад. Однако знакомство читателя с Эдвардом Кримсуортом обрывается шестой главой романа (всего глав двадцать пять), а сцена на кладбище всё-таки даёт не так уж много материала романтической, или, точнее, сентиментальной, меланхолии. Есть здесь и «зловещие» кипарисы, и одинокая, плачущая у надгробного камня героиня, но кладбище для героев – не конечный пункт безысходной скорби, где подводится своеобразный итог неисполнившимся мечтам и надеждам на счастье, а, напротив, – место встречи для новой, но земной и реальной жизни, и совершается эта встреча не при луне, не под печальные звуки, говоря поэтически, эоловой арфы, но в душный, ничем не примечательный летний день. Встрече предшествует тоже не слишком меланхолическая прогулка Кримсуорта от одной могилы к другой, во время которой он отмечает про себя некоторые, кажущиеся ему забавными, особенности эпитафий: «Здесь англичанин воздвиг мраморный монумент над своей Мери Смит или Джейн Браун и начертал на нём только её имя. Здесь французский вдовец осенил могилу своей Эльмиры или Селестины сверкающей гирляндой роз, обрамляющей небольшую доску со столь же блестящим перечнем её бесчисленных добродетелей».

Наверное, сцена встречи на кладбище вселяла недоумение относительно характера авторской манеры. Лексика Бронте в этой сцене по контрасту с описанием Йоркшира, когда она прибегала к довольно заземлённой метафоричности, говоря о «чреве фабрик, извергавших дым», была романтически приподнята, многословна, не лишена высокопарной красивости. Уильям Кримсуорт узнаёт Фрэнсис в женщине, сидящей у могилы, и вот как он об этом рассказывает:

«Я взглянул на фигуру подле меня, склонившуюся и задумчивую, не подозревающую о близости другого живого существа. Это была хрупкая девичья фигура в траурном одеянии из самой дешёвой чёрной ткани. На голове у девушки был капор из чёрного крепа. Я сразу почувствовал, не только увидел, кто она была, и, не шелохнувшись, стоял несколько мгновений, наслаждаясь сознанием реальности того, что видел. Я разыскивал её целый месяц, не зная надежды, без всякого обещания на возможную встречу где-либо, и нигде не обнаружил её следов. Поневоле я всё слабее держался этой надежды, и всего час назад мои плечи бессильно поникли под тяжестью безотрадной мысли, что водоворот жизни и каприз судьбы навсегда совлекли её с пути, на котором я мог обрести её. Но, смотрите, когда я сгибался под бременем безнадёжности, а взгляд мой блуждал по печальным приметам кладбища, здесь обретался мой утраченный алмаз, упавший на омоченную слезами траву, угнездившийся среди мшистых, извилистых корней плакучей ивы».