Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

Они были лаконичны и жёстки, живы и искренни. А для меня они звучали особой музыкой, дикой, меланхолической и возвышенной (курсив мой. – М.Т.). Моя сестра Эмили была человеком необщительным, и даже самые близкие и дорогие ей люди не могли без спросу вторгаться в область её мыслей и чувств. Несколько часов потребовалось, чтобы примирить её со сделанным мною открытием, и дней – дабы убедить, что стихи её заслуживают опубликования»30.

Энн тоже писала стихи, которым, по словам Шарлотты, был присущ «свой пафос искренности и обаяния». Стихи были и у Шарлотты. Так почему бы не опубликовать поэтический сборник? Все приготовления легли на плечи Шарлотты как самой активной из сестёр. Прежде всего было решено печататься под мужскими псевдонимами. «Не подозревая в то время, что наша манера письма и мышления были, что называется, «неженственными», мы смутно понимали, что к писательницам в обществе относятся с предубеждением; мы замечали, что критики в своём неодобрении часто задевали их личность, а если были довольны, то льстили им, но лесть – не оценка»31, – напишет Шарлотта позднее. Им же хотелось, чтобы их работа была оценена серьёзно, без скидки на принадлежность к женскому полу, без оскорбительных намёков на «ограниченность» женского мышления. Издатели, которые согласились опубликовать «Стихотворения Керрера, Эллиса и Эктона Беллов» за авторский счёт, Эйлотт и Джонс, вступили в переписку с Шарлоттой в конце января 1846 года, а уже в конце мая небольшой сборник вышел в свет. В одном из июльских номеров литературно-критического журнала «Атенеум» появился довольно благосклонный отзыв на стихотворения трёх «братьев», причём самой высокой похвалы удостоился Эллис Белл (Эмили), «беспокойный дух» которого произвёл на свет «столь оригинальные»32стихотворения.

Склонность к поэзии сёстры унаследовали от преподобного Бронте, который ещё в 1813 году опубликовал небольшую книжку стихов «Деревенский менестрель: собрание стихотворений о природе», – склонность, но не дар, потому что поэтическим даром отец не обладал. Самые непритязательные стихотворения Энн и Шарлотты, не говоря уж о поэмах Эмили, превосходят его «дескриптивную» поэзию силой искренности и драматизма.

В одном из писем к Эйлотту и Джонсу Шарлотта, между прочим, спрашивала, не заинтересует ли их проза Керрера, Эллиса и Эктона Беллов. Она имела в виду свой первый роман «Учитель», романы «Грозовой перевал» и «Эгнес Грей» Эмили и Энн.

«Учитель» доставил ей много огорчений и свет увидел только после её смерти. Э. Гаскелл в «Жизни Шарлотты Бронте» пишет, что сюжет его «не очень интересен с точки зрения того читателя, который ищет в романах всякого рода чрезвычайных происшествий»33, но что есть в нём одна-две портретные зарисовки, выполненные «рукой мастера». Что же касается так называемого творческого метода, то «ко времени написания этого романа её вкусы и суждения восстали против преувеличений и идеализма её ранней юности, и она обратилась к крайностям действительности, стараясь изобразить характеры с наивозможной близостью тому, как она видела их в реальной жизни. Поэтому изящество одной-двух сцен и характеров, созданных скорее её воображением, чем абсолютной верностью факту, воспринимаются с чувством облегчения, так выделяются они на фоне глубоких теней и прихотливых линий, которые вызывают в памяти портреты Рем-брандта»34.

Оценка, в общем, сдержанная, несмотря на лестное сравнение с Рембрандтом.

Читая роман «Учитель», иногда задумываешься, а почему всё-таки ни один из шести издателей, к которым последовательно обращался Керрер Белл, не соблазнился его напечатать? Ведь роман интересен, хотя «чрезвычайных происшествий» в нём, действительно, нет. Зато в романе есть другое, не менее достойное внимания, и не только читателя XXI века, но и современников Шарлотты (например, хотя его сюжет прозаичен и несложен, всё же роман, особенно в первых шести главах, не лишён некоторых авторских покушений на несколько уже устаревшую романтическую моду).