Шарм

Я нужна Хадсону не меньше, чем он нужен мне – но он просто боится. И я его понимаю, правда понимаю. Поверить не могу, что я не замечала этого раньше. Ведь я читала его дневники. И знаю, что его отец всю его жизнь отбирал у него все, что он любил.

Так и работает страх. Он подкрадывается незаметно, приходит из темных уголков твоей души, в которые ты предпочитаешь не всматриваться. Но чем больше ты пытаешься не обращать на него внимания, тем глубже он запускает в тебя свои когти. Пока ты не начинаешь не просто бояться – пока этот страх не сокрушает тебя.

Хадсон заслуживает, чтобы кто-то заглянул в эту темноту вместе с ним.

– Возьми это, – говорю я, потому что сегодня вечером не склонна к милосердию. К тому же я давным-давно отказалась от всякого намека на осторожность с этим вампиром. И если он не знал этого раньше, то наверняка знает теперь.

– Почему ты это делаешь? – Его голос срывается.

– Я уже говорила тебе почему. Вопрос состоит только в том, почему ты не хочешь поймать меня на слове?

– Я не… – Он пятится.

– Да, ты этого хочешь, – перебиваю его я, следуя за ним в темноту.

На этот раз он не отстраняется, и я воспринимаю это как доказательство того, что мне нужно придвинуться к нему еще ближе. Затем я провожу большим пальцем по его нижней губе, чтобы его рот приоткрылся.

Его клыки удлинились – теперь я вижу их, – и только это мне и было нужно, чтобы перейти к решительным действиям.

И вместо того, чтобы отстраниться, я делаю то, что жаждала сделать уже несколько недель. Нет, не недель, а месяцев. Я просовываю большой палец Хадсону в рот и прокалываю кожу на нем, надавив им на острый кончик вампирского клыка.

Когда моя кровь капает на его язык, его зрачки, и без того огромные, мгновенно расширяются еще больше, и он наконец дает себе волю.

Зарычав, он сжимает мои руки выше локтей и прижимает меня спиной к стене, так что теперь я смотрю на свирепого вампира, почти полностью утратившего контроль над собой.

Из-за меня. Из-за того, что я планировала сделать, из-за того, что я хотела сделать. Потому что только так я могу заставить Хадсона поговорить со мной откровенно.

Потому что только так я могу заставить его сделать то, что необходимо нам обоим.

И все же он медлит – и осторожничает, – чтобы проговорить:

– Скажи мне, если ты этого не хочешь.

– Я хочу этого, – отвечаю я и, проведя ладонями по его спине, запускаю пальцы ему в волосы.

Этот ответ и был ему нужен, этого ответа он и ждал – и едва я произношу последнее слово, как он наклоняется и кусает меня, издав звук, очень похожий на рев.

Его зубы прорезают мою кожу и мою вену, и я приникаю к нему. Когда он начинает пить мою кровь, это совершенно не похоже на предыдущие два раза, когда он кусал меня.

Теперь жар затрагивает не только мои нервные окончания – он охватывает меня всю, так что пылает каждый дюйм моего тела.

Электричество не просто покалывает мою кожу – оно пронзает меня.

Желание не просто возникает внизу моего живота – оно обрушивается на меня, как дубина. И это повторяется снова и снова, пока я не сжимаю волосы Хадсона и не обхватываю ногами его бедра.

А он продолжает пить долгими возбужденными глотками, от которых у меня перехватывает дыхание и бешено колотится сердце.

– Пожалуйста, – шепчу я, когда он наконец отстраняется и проводит языком по моей коже. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Но он уже покрывает поцелуями мое горло и пытается отодвинуть воротник моей ночной рубашки, чтобы спуститься ниже.

– Чего ты хочешь, Грейс? – спрашивает он таким низким голосом, что я с трудом разбираю его слова.

А может быть, дело не в этом, а в реакции моего тела, так что я могу сказать только одно:

– Я хочу большего. Я хочу тебя. Я хочу… все.

Хадсон стонет, и мне кажется, что его мозг тоже перемкнуло, потому что он замирает, как будто не знает, с чего начать, как будто он совершенно растерян.

Но затем он шепчет:

– Ты уверена? – И утыкается в чувствительную кожу за моим ухом, так что я понимаю, что он просто заботится обо мне – как всегда.

Вот только сейчас мне не нужно, чтобы он заботился обо мне – мне нужно, чтобы он мной овладел.

– Разумеется, уверена, – рычу я и, схватив его за волосы, откидываю его голову назад, так что наши взгляды встречаются. – Я хочу тебя, Хадсон Вега, – хочу больше, чем когда-либо чего-либо в своей жизни.

Пару секунд Хадсон ничего не говорит, не шевелится и, кажется, даже не дышит. Но затем он вдруг отодвигает нас обоих от стены и рывком снимает с меня мою ночную рубашку.

И покрывает поцелуями линию моего подбородка.

Лижет кожу за моим ухом.

Оставляет долгие поцелуи на моей ключице и сдвигается ниже.

И я запрокидываю голову и выгибаю спину, чтобы открыть ему путь.

Мы живем вместе, кажется, уже целую вечность. Мы наблюдали друг за другом много месяцев и ходили вокруг да около несколько недель. И после всего этого, после всех этих взглядов украдкой, от ощущения его рта на моей груди я словно воспламеняюсь. Его руки на моей коже – словно обещание, которое он наконец выполняет.