Шарм

Внезапно прямо в нас врезается Грейс, летящая со скоростью, наверное, сто миль в час. Мы отлетаем в сторону, но она тут же догоняет нас и обвивает меня руками.

– Вас подвезти? – спрашивает она.

– Спасибо, Грейс, – говорит Луми, хотя вид у него такой, будто его сейчас вырвет.

Я боюсь, что его вырвет на меня, но он каким-то образом ухитряется сдержать рвоту до тех пор, пока мы не достигаем земли. Но как только его ноги касаются травы, он, спотыкаясь, отбегает в сторону и блюет за ближайшей скамейкой.

И неудивительно – ведь он едва не погиб.

Правда, положение у нас и сейчас чертовски опасное, поскольку драконша охвачена такой яростью, какой я у нее еще не наблюдал. Она сжигает все на своем пути, и я начинаю опасаться, что к утру от города ничего не останется, если мы срочно что-то не предпримем.

В этом буйстве одно хорошо – относительно хорошо, – повернувшись в воздухе, она замечает Грейс и меня. И, обнаружив нас, устремляется прямо к нам, как ракета с тепловой системой самонаведения.

– Лети! – кричу я Грейс, потому что это лучший способ увести эту тварь из города и подальше от людей в нем.

– Уже! – кричит она и взмывает в воздух. Надо заставить эту драконшу думать, что она может поймать нас, чтобы она продолжала заниматься нами и не пыталась найти мишень полегче. Такую, например, как бедняга Луми, который в эту минуту прячется под парковой скамейкой, возле которой его только что вырвало.

Решив сделать все, чтобы драконша не атаковала Луми, я прибавляю скорость. И эта тварь изрыгает в меня струю огня. Я успеваю увернуться, но лишь в последний момент.

Подняв голову, я вижу Грейс.

– У меня есть идея, – кричит она.

– Какая идея? – кричу я в ответ, и тут она делает изящное сальто, поворачивает и, подлетев к драконше, касается ее носа, после чего опять делает сальто и летит прямиком к городским воротам.

Это приводит драконшу в неимоверную ярость – как и рассчитывала Грейс.

Взбешенный зверь прибавляет скорость, стараясь поймать ее, но Грейс тоже ускоряется, и я боюсь, что эта погоня не кончится для Грейс ничем хорошим.

Тем более что драконша догоняет Грейс и при этом изрыгает одну струю огня за другой. Грейс – чье летное мастерство значительно улучшилось за последние несколько недель – уворачивается и виляет из стороны в сторону.

Это продолжается до тех пор, пока пламя не задевает кончик ее крыла.

Падая, Грейс истошно вопит, меж тем как драконша подлетает все ближе. Грейс пытается набрать высоту, но драконше либо очень повезло, либо эта тварь точно знала, куда целиться, потому что крыло Грейс явно утратило свои аэродинамические свойства.

И она, кружась в плоском штопоре, летит к земле.

Я переношусь, охваченный ужасом – боясь, что я не успею. И это еще не самая большая ее проблема. Теперь, когда она падает, драконша приближается к ней, явно намереваясь сжечь ее дотла.

Но я этого не допущу.

Я переношусь к ним, движимый одной мыслью – убрать Грейс с линии огня. И когда драконша выпускает еще одну струю пламени, которая должна бы превратить Грейс в уголек, у меня не остается выбора. И я подпрыгиваю, чтобы своим телом заслонить ее от огня.

Я хватаю Грейс, чтобы она не разбилась насмерть, и напрягаюсь, готовясь ощутить всю силу драконьего огня. Я знаю, что мне не спастись, и мне остается только молиться о том, чтобы я смог заслонить Грейс – и благополучно доставить ее на землю до того, как эта тварь убьет меня.

Но я не единственный, кому в голову пришла подобная мысль, – потому что в последнюю секунду к нам стрелой летит Дымка.

Я кричу ей, чтобы она не вмешивалась, чтобы она пригнулась, но уже поздно.

Она взмывает в воздух и заслоняет меня от драконьего огня.

И весь он обрушивается на нее.

Глава 118 Кто-то должен делать грязную работу

– Грейс –

Хадсон кричит так, будто у него разрывается сердце, и я успеваю увидеть, как Дымку накрывает струя огня – такая мощная, что никто, если только он не состоит из сплошного камня, не смог бы в ней уцелеть.

И это моя вина.

Если бы я не пыталась увести драконшу из города, если бы я летела быстрее, если бы я не позволила этой твари повредить мое крыло, ничего этого не случилось бы. И Дымка была бы жива.

А Хадсон – Хадсон не падал бы камнем вниз, обхватив меня с таким видом, будто весь его мир рухнул.

Мы ударяемся о землю, но он и бровью не ведет. И осторожно ставит меня на ноги.

– Иди! – говорю я. – Иди!

Но он переносится прочь еще до того, как я успеваю произнести первое слово – и ловит то, что осталось от испепеленного тела Дымки, до того как оно падает на землю.

Я сразу же следую за ним и подхватываю его, когда он спотыкается, обнимаю его, пока пепел Дымки разлетается по воздуху вокруг нас, а обгоревшая красная лента падает на землю.

– Нет, – шепчет он, упав на колени и подобрав ленту. – Пожалуйста, нет, нет, нет.

– Мне очень жаль. – Я сжимаю его плечо и тоже смотрю на то, что осталось от нашей маленькой проказливой подружки.

Он смотрит на меня глазами, полными муки, и мне хочется одного – прижать его к себе, утешить его.