Шарм

– Верно. Но то же самое можно сказать о волшебнике времени, который вознамерился вернуться в свой мир и изменить ход времени. Здесь есть люди, которые не хотят, чтобы это ему удалось – и таких людей куда больше, чем вы можете себе представить.

– Но какое значение это может иметь для вас? – спрашивает Хадсон. – Не все ли вам равно?

Ведь речь идет о нашем мире и о его истории – это они окажутся в полной жопе, если Суил осуществит свой план.

Когда он высказывает вслух мои худшие страхи, меня пробирает дрожь. Хадсон берет меня за руку и гладит мои пальцы, как он всегда делает, когда пытается успокоить меня.

– Вообще-то об этом я и хочу с вами поговорить. – Нияз складывает пальцы домиком и смотрит на нас поверх них: – Если честно, мне все равно, что произойдет в вашем мире. Но если Суил преуспеет – если он сможет вернуться туда, – он изменит не только вашу историю, но и обнулит действие проклятия, которое держит наших людей в Норомаре.

– Проклятие? – Округлив глаза, я поворачиваюсь к Хадсону, пытаясь определить, известно ли ему что-то об этом проклятии, но на его лице написано такое же недоумение, какое испытываю сейчас я. А может быть, даже большее – что неудивительно, ведь в отличие от меня он жил среди сверхъестественных существ с рождения. Так как же он и его семья могли не знать, что над Королевством Теней тяготеет некое проклятие?

– Да, проклятие. – Нияз вздыхает. – Много лет назад Королева Теней попыталась ниспровергнуть одного бога…

– Какого бога? – перебивает его Хадсон, сощурив глаза.

– Не знаю. Но, надо думать, весьма мстительного. – Нияз пожимает плечами: – Когда у нее ничего не вышло, этот бог изгнал ее и всех ее подданных в Мир Теней.

– Почему теней? – спрашивает Хадсон, и я вижу, что он – как и я – все еще пытается уложить это в голове.

– Рэйфы всегда черпали свои магические силы из теней – эти силы они и использовали, чтобы попытаться ниспровергнуть этого бога. Поэтому он и придумал такое наказание – решил сотворить Мир Теней и заточить в нем посягнувшую на него королеву, потому что в нем ее магические силы, которыми она так кичилась, можно было использовать для создания тюрьмы, где она будет заперта навсегда.

– Это… дьявольски жестоко, – замечаю я.

Хадсон фыркает:

– Надо думать, ты никогда не была знакома ни с кем из богов.

– Лично? – Я поднимаю брови. – Э-э, нет.

– Дьявольская жестокость – это их фишка.

– Верно, – кивает Нияз. – Ну так вот – вы двое прожили здесь уже несколько месяцев. И что же, вы никогда не задавались вопросом, почему все здесь фиолетовое и немного отличается от того, к чему вы привыкли в вашем мире, но в то же время похоже на ваш мир? Это потому, что жители Норомара происходят из вашего мира. Просто теперь мы живем в его тени, а не в нем самом.

– Ты хочешь сказать, что над вами тяготеет проклятие, обрекающее вас жить в тени нашего мира без возможности вернуться туда? – спрашиваю я, и мне становится немного не по себе.

– Да, так и есть, – подтверждает Нияз. – И большинство из нас не хотят возвращаться. Мы живем здесь уже тысячу лет, и мы здесь счастливы. У нас есть семьи, есть работа, есть город, который мы любим. Когда наши предки попали сюда, они были готовы на все, чтобы вернуться домой. Но мы превратили этот мир, который должен был стать нашей тюрьмой, в настоящий рай – и даже сделали Норомар – и особенно Адари – лучше рая. Это наша родина, наш дом, и теперь, когда нас могут вынудить покинуть его, мы этого не хотим.

– Разве вы не можете просто остаться? – спрашиваю я. – Отказаться куда-то уходить, остаться здесь, в тени, и продолжить жить своей жизнью?

– Именно этого мы и хотим. Но некоторые из наших помнят рассказы о прежнем мире, и им надоело жить так, как мы живем здесь. Им надоело питаться фиолетовыми овощами, растущими на фиолетовой земле, надоело жить под фиолетовым солнцем. – Он делает паузу. – Надоело наблюдать закат четыре раза в году – надоело видеть темноту только раз в три месяца. Они хотят вернуться домой.

А тут еще наш любимый праздник – Фестиваль Звездопада – был испорчен нападением драконов времени два раза подряд. Так что удивительного в том, что некоторые из наших готовы убраться отсюда к чертям? Но если они сделают это, то как они впишутся в другой мир? Прошла уже тысяча лет с тех пор, как мы покинули его, и он больше не наш дом. Здесь наш дом. Но теперь, когда у нашего мэра появилась сила, которая может позволить ему пересечь барьер между мирами и обнулить проклятие, мы под ударом. Если ему удастся осуществить свой план, это поставит под удар не только жизни всех жителей Мира Теней, но и само существование Норомара. Мы не можем этого допустить – ведь это единственный настоящий дом, который у нас есть и которому тысяча лет.

В его голосе, всегда таком спокойном, звучит волнение – но не страх. Волнение и решимость, и это настораживает меня. Потому что мне совсем не нравится, как он смотрит на меня, и не нравится то, что это может означать.

Я вижу, что Хадсон напрягается так же, как и я, потому что он двигает свой стул к моему.