Шарм

– И поскольку он все еще здесь, поскольку он не использовал магическую силу этого дракона, чтобы вернуться домой, этот второй дракон должен быть все еще жив.

Я подхожу к окну, в которое только что смотрел Хадсон, и вижу огромную скульптуру на другом конце площади.

– А ведь эта скульптура не…

– Не скульптура? – договаривает Хадсон. – Да, думаю, так и есть.

Мое сердце начинает бешено биться.

– Я не единственная горгулья в Норомаре, да? – шепчу я.

Хадсон обвивает рукой мои плечи и крепко прижимает меня к себе:

– Да, Грейс, думаю, не единственная.

– Эта скульптура – настоящая горгулья, – изумленно шепчу я. Но тут мои глаза широко раскрываются. – Горгулья, окаменевшая вместе с драконом времени.

– Но… – начинает Нияз, похоже, начиная понимать что к чему. – Если горгулья на нашей площади настоящая, то как мы сможем убедить ее освободить дракона? Она же состоит из сплошного камня.

Я смотрю на Хадсона.

– Грейс может поговорить с ней.

И он прав.

Когда я случайно превратила в камень Дымку и саму себя, я могла слышать в своей голове ее непрестанное чириканье. Так что, коснувшись окаменевшей горгульи и окаменев вместе с ней, я и впрямь смогу с ней поговорить.

От одной только мысли о том, что я смогу поговорить с кем-то, похожим на меня, мое сердце начинает биться часто и гулко. Мне хочется задать ей столько вопросов. Мне пришлось выяснять, что значит быть горгульей, без всякой помощи других существ моего вида. И это удивительно – знать, что я не одна, что есть еще кто-то, кому пришлось учиться тому же, что и мне, и кто может много мне рассказать. К тому же это не абы какая горгулья, а великая воительница – это видно по тому, как она выглядит в камне.

– Да, думаю, я смогу с ней поговорить, – соглашаюсь я.

– Но даже если она освободит дракона, как сделать так, чтобы он напал на мэра, а всех остальных не тронул? – спрашивает Нияз, проведя рукой по подбородку.

– Мы, разумеется, заманим мэра в ловушку, – отвечает Хадсон, но я, как и он, понимаю, что это легче сказать, чем сделать. – Ему придется выйти из дома, когда взойдет солнце, чтобы пересечь барьер – тогда-то мы и нападем на него.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. У меня не начинается паническая атака – что удивительно, если учесть, через что нам пришлось пройти за этот вечер – но мне все равно требуется привести свои мысли в порядок. Ловушка должна сработать – но только в том случае, если мне удастся уговорить эту горгулью нам помочь.

Я делаю еще один глубокий вдох. Затем поворачиваюсь к Ниязу и говорю:

– Я попытаюсь уговорить ее…

Я осекаюсь, потому что из-за двери кабинета доносится грохот.

Хадсон мигом переносится туда и открывает ее, чтобы посмотреть, в чем дело – и мы видим одну из горничных, стоящую на коленях за стойкой. Она опрокинула ужин Нияза и пытается поднять его.

– В чем дело? – спрашивает он, выходя из-за письменного стола.

– Простите, сэр, простите, – говорит горничная, складывая все на стойку.

– Я беспокоюсь не из-за того, что ты опрокинула на пол, Исса, – отвечает он, когда она начинает подбирать осколки стакана. – Меня беспокоит другое – что ты вообще делала за моей стойкой?

По лицу Хадсона видно, что он думает о том же – как и я сама. Но мы ничего не говорим – только отходим назад и предоставляем Ниязу самому разбираться со своей подчиненной. И тут Исса начинает рыдать.

– Простите, простите. Я шла мимо и увидела, что моя сестра подслушивает под вашей дверью. Она предана королеве, сэр, и сейчас она спешит вон из города, чтобы рассказать ей о вашем предательстве – то есть о вашем плане, – быстро поправляет она себя. – Который она называет предательством.

Пока она продолжает плакать, Хадсон переносится вон из гостиницы, не сказав ни слова ни Ниязу, ни мне.

– Почему она это сделала? – спрашивает Нияз. – Разве вы не счастливы здесь?

– Я-то счастлива, но она хочет вернуться домой. Она всегда хотела вернуться домой – в тот мир, который все это время продолжал меняться и развиваться. Мы долго спорили с ней из-за этого, и я думала, что она наконец согласилась со мной. Но если бы это и впрямь было так, она не сделала бы этого. – Исса начинает плакать еще горше. – Простите меня, сэр, мне так жаль.

Пока Нияз успокаивает ее, к нам возвращается Хадсон. Я вопросительно вскидываю брови, но он только качает головой.

– Она ушла, – тихо говорит он, подойдя ко мне.

– И что все это значит? – спрашиваю я, чувствуя, как у меня падает сердце.

Лицо Нияза мрачно.

– Это значит, что скоро армия королевы явится сюда. Она готова на все, лишь бы снять проклятие, тяготеющее над Миром Теней. – Он смотрит на меня.

И я уже знаю, что мне надо сделать. Независимо от того, как это произошло, независимо от того, как мы с Хадсоном попали в этот город, теперь мы находимся здесь, и я ни за что не могу позволить этому волшебнику времени вернуться в наш мир и расхреначить время. Я не могу играть в рулетку с существованием Хадсона, Джексона, Мэйси, Хезер. В истории много чего может пойти не так за тысячу лет.